Шабашка Глеба Богдышева - страница 20
— Нет, теперь по делу — руку парить.
Парить руку послал его Васька. В бане Глеб был один. Минуя ненавистное мытье, он сразу сунулся в забитую влажным серым паром парилку. Сырой, почти на ощупь обжигающий пар шел из трубы под потолком. Глеб, насколько мог выдержать, подобрался поближе к шипящей дыре, пристроил плечо поудобнее и замер, обхватив голову ладонями.
В парилке он продремал с небольшими перерывами три часа. Напоследок решил даже помыться чужим обмылком и постирать трусы. На стирке трусов в мыльную влетела бабка.
— Живой?! Думала, задохся. Вылазь давай. Стирает, главное дело. И там стирал, и здеся!..
— Сейчас я… — Глеб прикрылся шайкой.
— У тебя ведь переодежи-то не было, — сказала бабка, когда он вышел из бани, держа в руках постиранное, и подозрительно посмотрела на него.
— Да я так одел.
— С легким паром! — крикнул Васька весело, потому что и ящик сколотили на полозьях, и известь нашли, и квачи получились — лучше не надо.
— Расческу возьми в джинсах!
Глеб засадил расческу в темя, рванул вперед и начал терзать задубелые пряди, не промытые баней. После каждого чеса он рассматривал расческу, забитую волосами, и с удовлетворением приговаривал:
— Массаж им, а которые слабые, так и не надо. Новые нарастут…
— Какие новые, Глебушка? — иронически заметил Васька. Он лежал, заложив руки под голову, готовясь к последней атаке — побелке. — Тебе жить два понедельника осталось…
— Ничего, — обрывая на себе волосы, приговаривал Глеб. — Я еще молодых обживу… На болоте у себя — на даче сяду на пенсии — лук продавать стану, баню построю… Полешек надолбал — и парься. Я трудовую свою как-то читал: у меня стаж почти к пенсии набран — морские-то год за два идут, — только возрасту не хватает временно…
— Ты хоть помылся, Глебушка? — спросил Васька.
— Мыться, Вась, вредно. Умные люди вон чего пишут. Мол, надо только ноги мыть ежедневно и гениталий. А какой там у русского человека гениталий?.. Так… Не в этом дело. На пенсию надо идти… пораньше… А чего вы разлеглись-то все? Белить приступать надо. Сейчас расчешусь временно.
— Мол, — передразнил его Билов.
Васька подошел к ящику с гашеной известью, помешал.
— На кой хрен его белить? Так серый, будет белый — ну и что!
— У финнов коровники разноцветные, между прочим, я на выставке видел, — подал голос Юля.
— В отношении? — спросил Глеб, пряча расческу с выломанными зубьями в карман. — Каких цветов?
— Расчесочку забыли вернуть, Глеб Федорович.
— Да она, Вась, уже недействительная. Я тебе с денег новую подарю. Каких цветов-то, Юль?
— Да там разные: розовые, голубые…
— А голубеньким, прямо сказать, неплохо, гм… — задумался Васька и посмотрел в небо. — Неплохо…
— Думай, Ананий, думай! — пророкотал Билов. — «Голубой коровник» — Агата Кристи, не иначе.
— Черт его знает… — Васька почесал бороденку. — Белила-то белые…
— Пацаны неумные, — сказал Глеб. — Чернил вон синих в сельпо купи, добавь в известь — любой колер будет временно. Я когда смолоду по строительству халтурил в Ногинске, всегда в побелку или чернила, или синьку для цвета.
Васька уставился в ящик с известью:
— Сколько ж сюда надо?
— Да сколько не жалко. И коровничек будет — любо-дорого!
— Черт! — Васька посмотрел на часы. — В магазине-то перерыв.
— Пока дойти — кончится, — сказал Юля.
— Деньги гони, пацан корыстный.
— Червонец остался…
— Вот и гони. Не жмись для животных.
В ящике цвет побелки получился лазурный, но когда начали белить, Васька сморщился:
— Псивый цвет какой-то. Надо вылить — да по-нормальному… Без экспериментов. Тоже — послушался идиотов!
— Да поверь ты на слово, — взмолился Глеб. — Высохнет — не узнаешь.
— Вась, раз Глеб говорит…
— Тебя не спрашивают, — обрезал Васька Билова.
Глеб постучал себя по груди:
— Раз человек говорит, врать не станет, давай голубым.
Васька сплюнул:
— Черт с вами! Давай!
— А ты, Вась, меня послушаться не хотел, — сказал утром Глеб, выходя из интерната. — Где коровничек-то? Коровник за ночь высох и исчез. Слился с небом. Такой же голубой.
— Лепота-а! — пробасил Билов, и Васька впервые его не окоротил.
— Крышу поставим, и уезжать не стыдно. А то — белый, — сказал Глеб, поднимая воротник штормовки.