Шерлок Холмс и страшная комната. Неизвестная рукопись доктора Ватсона - страница 57

И тогда Красный шарф показал ему перстень.

Больной вздрогнул, заморгал, как от дыма, желтые его зубы громко застучали, руки ослабели, бутылка вывернулась и стала тихонько поливать ему простыню, а он жалостно и тоскливо, как природный попрошайка, затянул на одной ноте:

— Быть не может! Перстенек этот… у Гла… у Глаза… в ту ночь был… когда мы отправились в эту… тре-кля-тую ком-на-ту! И буковки это его! Доподлинные его бри-лли-ан-то-вые буковки! Свет тогда на них играл лунный… из высоченного коридорного окна, и мне тех минут ни-по-чем… не забыть! Мы ждали боя часов, и в жизни своей я так не дрейфил… Ох, как я дрейфил, мама родная! Видать, предчувствовала душенька моя весь этот ужас. А он-то стоял и кольцом своим любовался, как девка приданым. И теперь перстенек этот должен быть не где еще… как в преисподней… У самого, стало быть… у дьявола… — закончил он шепотом и от этой мысли мгновенно протрезвел, выкатил свои и без того навыкате глаза, отшвырнул бутылку и взревел во всю мощь своих богатырских легких: — Дьявол! Дьявол переодетый!! Ловите!!! Ловите, джентльмены!!! За красный шарф!!! Уйдет паскуда!! Уй-де-е-е-т!!!

Но Красный шарф исчез так же внезапно, как появился, а по коридору застучали каблучки миссис Крафтинг, больничные боты санитара и шлепанцы ночного сторожа.

Поясню исключительно для истории, что Красный шарф, он же Кекс, был не кто иной, как ваш покорный слуга…

— Ах, вот оно что-о-о-о? А я уж и думаю, где вы, Холмс, так хорошо прятались во время этого интересного разговора.

— Прятался я под весьма непритязательным, но живописным нарядом, потому что больше прятаться было негде.

— Так, значит, это вы толкнули меня у подворотни? — прищурился я на Холмса.

— Простите великодушно, друг мой, слишком уж вошел в роль, да и больно беспечный был у вас вид, а ведь дело еще не завершено.

Мы от души посмеялись.

— Здорово же у вас все получилось, Холмс, как хорошо отрепетированный спектакль!

— Ну, не все вышло, как было задумано, Ватсон, хотя без репетиции не обошлось. Признаться, я долго ломал голову, в какой манере и с какой притчей подкатиться к нашему больному, пока не понял, только такому же бандиту он сможет что-либо открыть. Перед всеми другими представителями рода человеческого этот детина будет изображать сиротку Эдди, жертву рока и порока, украденного цыганами из колясочки в нежном возрасте. Потому и пришлось мне взять быка за рога. Может, я и переборщил с эффектами, зато больной наш сразу понял, что разыгрывать сиротку Эдди сейчас решительно не стоит, а требуется, напротив, со всей определенностью показать этому залетному наглецу, Кексу, с кем тот имеет дело. Вот, взгляните, Ватсон, из-за этого самого перстня меня и приняли за дьявола, — и Холмс подал мне старинной работы перстень с монограммой «Б. Г.», изящно украшенный изумрудами и бриллиантами, по внутренней стороне которого был награвирован девиз на французском языке: «Tout ou rien!»[15] и дата — 1588 год…

— Откуда он у вас? — подивился я.

— О, это отдельная история. Расскажу, когда закончу дело. Сейчас, Ватсон, настало время подумать и подвести кое-какие итоги перед последним рывком.

Итак, что мы имеем? Больной, несмотря на мою щедрость и посулы, несмотря на свое весьма плачевное состояние, не захотел, однако, называть кличек — ни своей, ни дружков, и требовалось его как-то разговорить или хотя бы раззадорить, что я и сделал, назвав ему несколько знаменитых имен преступного мира. Разговорился он мало, но все же сболтнул вполне достаточно для того, чтобы найти разгадку. Он сказал, что их осталось двое из всего «курятника», это он и Билл, что старина Бен, трех дней не будет, как пошел к праотцам. Он проговорился, незаметно для себя, трижды назвав несчастного своего дружка Беном, а потом сказав, что это перстенек Глаза! И что «Б. Г.» — его инициалы. А, кроме того, когда больной хотел назвать себя, он явно осекся, успев, однако, произнести: «Я Пуде…»

Не Пуди… как если бы был Пудинг, а Пуде… то есть Пудель. И, конечно, я сразу узнал эти наспех обстриженные Авессаломовы кудри, которые, по всему, и были причиной его клички. Теперь проверим по картотеке, кто такой Пудель. Сдается мне… — но Холмс не договорил, а промычав что-то невразумительное, взял один из ящиков картотеки и придвинулся ближе к лампе.