Шерлок Холмс и страшная комната. Неизвестная рукопись доктора Ватсона - страница 60

— Тогда уж не тихий пруд, а тихий омут, в котором черти водятся.

— Что ж, может и так. Но давайте-ка все же продолжим отчет об остальном.

Я снова полистал записи.

— Как вы мне объяснили, Холмс, вас интересовала последняя по коридору дверь справа, на втором, третьем и четвертом этажах?

— Да, Только погодите, Ватсон, дайтека попробую сам угадать, что вы там обнаружили, а вы меня, в случае чего, поправите.

— Интересно, — не скрыл я своего удивления.

— Так вот, на втором этаже дверь без ручки, к тому же покрашена в цвет стены, а соседняя с ней заперта? Правильно?

— Правильно… Я, собственно, и не уверен, была ли там дверь вообще? Похоже, там просто дверная ниша. А вот та, что рядом с этой нишей, и впрямь заперта.

— Отлично, Ватсон, пойдем дальше. Комната на третьем этаже имела какой-нибудь мрачный символ на лепном фризе.

— Да, — подтвердил я удивленно, — на фризе вместо обычных амуров с цветочками и музыкальных инструментов — зеркало, череп и песочные часы.

— Понятно, символы тайны, смерти и времени, а комната при этом крепко заперта. Так?

— Так. Дверь даже не трепыхнулась под моей рукой.

— На четвертом этаже, Ватсон, комната не была закрыта, а на полу — отчетливые следы.

— Именно! — изумленно подтвердил я. — Но скажите, Холмс, откуда вы знаете все это, если не видели своими глазами?

— Почему же не видел, все прекрасно видел.

Я озадаченно воззрился на Холмса:

— Но, насколько мне известно, вы не покидали своего кресла на первом этаже?

— Совершенно верно, не покидал.

— Тогда что же, остается… спиритизм?

— Умоляю, Ватсон, не поминайте при мне этот ваш любимый спиритизм, он ставит все с ног на голову, сводит на нет все мое искусство сыщика, не предлагая ничего взамен, и к лицу лишь старым девам, которым уже ничто не к лицу. Все много проще, друг мой. Древние мудрецы гораздо более зорким глазом считали ум. Обычный глаз может смотреть и не видеть. Вот вы смотрели на одинокую колею. Смотрели и не видели. А ум если уж смотрит, то и видит. Я видел все это, потому что раз-мыш-лял! Но я вас кажется перебил.

— Нет-нет, Холмс, мне было очень интересно это ваше ирреальное расследование, — совершенно искренне заверил я.

— Ну, так дополним его реальным вашим.

— Что ж дополним.

И я стал рассказывать, входя во все подробности с усердием зубрилы, не желавшего упустить ничего из вызубренного, хотя и считал, что Холмс слушает меня более из снисхождения.

Поэтому и закончил рассказ без особого энтузиазма.

И каково же было мне услышать…

— Превосходно, Ватсон! Пре-вос-ход-но! По крайней мере, два момента из вашего рассказа являются поистине ключевыми, и без вас я не скоро бы до них додумался! — он даже привскочил от возбуждения, но лодыжка заставила его снова лечь.

— Вы молодчина, Ватсон! В вас дремлет незаурядный актер и такой же незаурядный, простите за откровенность, авантюрист! Пожалуй, я сам не справился бы с этим заданием лучше.

Не надо объяснять, как я был польщен и тронут, в кои-то веки сподобившись такой похвалы, потому и решился спросить:

— А какие это два момента, Холмс, можете сказать?

— Охотно! Первый момент — царапина на подметке «Вильямса и Аттисона», второй — детский спектакль!

— А кровавые следы в подвале? — напомнил я, невольно понизив голос.

— О да, эпизод этот весьма впечатляющ! Следы, ведущие в подвал, лужа крови, кровавый носок, тень на ступенях, осторожные шаги и душераздирающий звук крышки… все эти драматические подробности несомненно украсят очередной ваш рассказ, Ватсон, но нашему делу, увы, вряд ли помогут.

— Как?!

— Да так, похоже, это не более чем побочные эффекты.

— Побочные эффекты, Холмс? Но у меня до сих пор мурашки по коже, как вспомню.

— Думаю, они и у того, кто крался тогда в подвал.

Побочные эффекты?! Я пожал плечами, вспомнив, как бешено колотилось мое сердце, когда из-за закрытой двери прачечной до меня донесся зловещий звук крышки бака.

Холмс как-то виновато улыбнулся и, будто отвечая на мои мысли, произнес:

— Друг мой, вам осталось потерпеть совсем немного. Обещаю, что отвечу на все ваши вопросы и недоумения. А теперь время дорого.

Я непроизвольно вздохнул.