Сказка о Юппи - страница 10

В этом лесу и стал жить Юппи. Карамба снова была с ним. И свежий лес был вокруг. И еды сколько угодно. Но что- то мучило Юппи.

Он не мог вернуться к девочке. И не потому, что боялся собачников. Его тоска по девочке была сильнее страха. Но все-таки вернуться он не мог. Он думал: если бы на девочку кто-нибудь набросился, он защищал бы ее из последних сил — она же только плакала. Юппи не винил ее, но вернуться к ней уже бы не смог. Он вспоминал ее ласковые руки — и это было так хорошо! Но тут же он вспоминал, как стояла она в стороне, в то время как парень запихивал в мешок белого щенка, и это было очень плохо. Но когда сразу и хорошо и пло­хо — от этого как-то совсем плохо, так что собственный хвост становится обвислым и серым.

Юппи тосковал о Дереве: заснуть бы снова под его нежную песню в теплом, сухом дупле... Но что, если точно так

как его, баюкает Дерево холодную, скользкую Змею? Нет-нет, думал Юшш, у Дерева же нет ни рук, ни когтей, оно не мо­жет прогнать, оно может только медленно выживать из дупла, и оно, конечно, уже выжило Змею с длинной-предлинной шеей, с длинным-предлинным взглядом. Но что же он скажет Дереву, когда придет? Что он узнал за это время? Сказать, что его хотели убить, а ему теперь скучно жить,— нет уж, это стыдно. Кто знает почему, но стыдно быть таким безра­достным.

Юшш стал тощим и облезлым, и хвост его побледнел.

— Ешь! Ты должен побольше есть! — твердила ему Ка­ра мба, и в глазах ее была не то жалость, не то отвращение.— Чтобы выррасти, надо побольше есть!

— Я вырасту, а шкура останется такая же. Что ей тогда, лопаться? — возражал Юппи не потому, что так думал, а просто чтобы не есть, а разговаривать.

— Ну, конечно! — сердилась Карамба.— Шкурра твоя глупее тебя — как же! Не слишком ли ты высокого мнения о себе и низкого о своей шкурре? Ешь, а то уже некому будет узнать, кто ты есть! Нужно есть, чтобы узнать, кто ты есть. Ха! Ха! Ха! Ха! Это называется каламбурр!

По-прежнему ли хотел знать Юппи, кто он? Хотел, на­верное. Но что-то еще хотел он знать. Только не мог понять— что.

Однажды, понуро бредя по лесу, услышал Юппи знако­мый свист.

— О-о, ссстарый зззнакомый, какая всстреча! — сказала Змея, рассеянно на него глядя.

В другое время при первых звуках этого голоса он поспе­шил бы прочь. Сейчас же он только подумал, что Дерево, значит, выгнало уже Змею. Но даже эта мысль не доставила ему радости.

— Я вижжу, ты болен и сссовссем готов для моего сссто- ла,— продолжала свою неторопливую и словно бы даже лени­вую речь Змея.— Как жжаль, шшто я только шшто поззав- тракала! Но ессли ты придешшь ко мне аазавтра, я ужже ссснова буду голодна и я-адовита-а. И ужж тогда я-а помогу тебе, сссынок! Помни, никто тебе не поможжет так, как я-а,— я-а щщщедра-а и отдаю-у вессь я-ад!

— Я не приду к тебе завтра,— сказал, запинаясь, Юппи.

— Вот новоссти! — просвистела Змея.— Жжить беззо вссякого удовольсствия и весе жже цссеплятьсся зза жжиззнь! Ведь ты усстал... Подума-ай, всспомни...

Юппи вспомнил собачников, вспомнил девочку, которая плакала, но не вступилась за щенят. Больно ему было от этих мыслей. И все-таки сквозь эту боль проступало, росло жела­ние жить. Чем холоднее был взгляд Змеи, тем горячее подни­малось в нем это желание.

— Я хочу быть,— сказал он хмуро.

— Но почщщему? — зашипела Змея.— Почщщему весе хотят быть?

Юппи честно подумал и сказал:

— Потому что, когда кто-нибудь есть, что-то невероятное может еще получиться, а когда нет, то уже ничего не полу­чится.

— Ну, например? — сказала Змея, или, может быть, Юппи это сам подумал и сам же ответил:

— Может, добрая девочка станет еще и смелая... люди научатся понимать зверей, а звери — разговаривать по-чело­вечьи... Может, получится, что я смогу летать, как Карамба, а Карамба грустить, как я...

— Весе, шшто можжет быть, ужже было ззадолго до тебя.

— До меня не было меня! — рассердился Юппи.— А если так, то, может, и еще чего-нибудь не было?!

— Но ессли ты ужже предсставил...

— О, нет! — перебил ее Юппи.— То, что я представил, это гораздо меньше того, что может быть! Это уж точно! Это я почему-то знаю!