Сказки Румынии - страница 8
Во дворец они прибыли в обеденное время. Стоит стража у ворот – не пускает оборванцев.
– Мы желаем с государем беседовать, – говорит один брат.
– Подождите, пока государь отобедает, – отвечают стражники.
– Не станем ждать. Добром пропустите!
Только так сказал второй брат, только на порог шагнул – прибежала ещё стража, чтобы прогнать дерзких от дворца. Но проскользнули братья в ворота, словно ртуть, и никто не сумел их удержать. Вошли они в просторную залу, видят через дверь: сидит за столом император, с ним придворные.
Заступил братьям дорогу лакей.
– Пропусти нас по-хорошему, – предупреждают братья.
– Не велено пускать!
– Ах, не велено?
Оттеснил один брат лакея, да новые набежали. Много их было, драка началась. Услыхал император шум из соседней залы и гневно спрашивает:
– Кто смеет меня беспокоить?
Замерли братья при звуках отцовского голоса.
– Рвутся к тебе, о государь, двое мальчишек, – отвечает лакей.
– Рвутся? Да как они смеют беспорядок в моём дворце устраивать?! Кто они такие, откуда взялись?
На одном дыхании произнёс это император, а слуги ему в ответ:
– Неведомо нам, кто они такие, да только у них сила львиная! Раскидали они стражу, словно сухую листву! А ещё они нечестивы – не хотят шапок снять!
Побагровел император и кричит:
– Прогоните их! Собак спустите!
От таких слов беззвучно заплакали братья. Развернулись, пошли прочь, только сказали слугам:
– Не смейте нас трогать, мы сами удалимся.
Уже у ворот они были, когда нагнал их старый слуга.
– Государь велит вам вернуться. Пожелала государыня на вас взглянуть.
Задумались братья на мгновение – и пошли вслед за слугой. Вступили они в залу, но шапок не сняли.
Сидел император во главе длинного стола. И чего только на том столе не было! И цветы, и всякие яства! Гости пировали вместе с государем, и тут же, на особой скамье, полулежала среди двенадцати подушек мачехина дочь.
Только вошли братья – одна подушка соскользнула на пол. Всего одиннадцать осталось.
– Шапки-то снимите, невежи! – шепчет слуга.
А братья отвечают:
– Только владыкам дозволено в доме головы не обнажать. Желаем мы казаться теми, кем являемся.
Император как услыхал серебряные голоса отроков – гневаться позабыл и говорит мягко:
– Оставайтесь в шапках, если желаете, но поведайте мне, кто вы такие! Откуда вы взялись, чего вам надобно?
– Мы – братья-близнецы, ростки ствола сломанного. Одна половина в землю зарытая лежит, другая – пирует. Долгий путь мы проделали; шелестели, как листва, скрипели, как доски, рыбами в воде плескались. А сейчас желаем поведать тебе, о государь, историю, которую ты и сам знаешь, да только с чужих слов и потому всю перевёрнутую.
Тут вторая подушка упала, а мачехина дочь говорит:
– Что за глупые речи! Вели этим двоим убираться, муж мой!
– Нет, пусть останутся! – возражает император. – Ты желала на них поглядеть, а мне охота их послушать. Продолжайте, отроки, говорите дальше, ибо сладостно звучат ваши голоса.
Мачехиной дочери и возразить нечего. А братья, ободрённые, начали рассказ.
– Жил да был император…
Третья подушка упала с императрицына ложа.
Когда добрались братья до войны с соседом-королём, разом три подушки упали.
А когда завершили они рассказ, не осталось подушек на ложе – все на полу валялись. Тут-то и сдёрнули братья овчинные шапки, и засверкали их золотые волосы, и засияли две звёздочки. И обратились к братьям все взоры, введя их в великое смущение.
Близок конец нашей истории. Случилось в конце то, что в начале должно было случиться. Освободили Лаптицу из ямы, и воссела она рядом с императором. Мачехину дочь в самую дальнюю каморку отослали, шить заставили с рассвета до заката, а саму мачеху привязали к конской спине и пустили того коня в чистое поле скакать да буйствовать, чтобы каждый знал: зло всегда злом для злодея оборачивается.
Могарзея и его сын
Был у родителей единственный сын, да настигла их смерть безвременная. Только и успели отец с матерью, что поручить юношу опекуну. Оказался опекун мошенником: всё наследство растратил – пришлось юноше самому себе на хлеб зарабатывать.
Ушёл он из дому, долго скитался по лесам и долам, не видя человеческого жилья. Отчаялся вконец. Вскарабкался на скалу, чтобы оглядеться: может, где огонёк светится, может, будет ему приют. И правда: в далёкой дали еле-еле помигивала искорка – не иначе, костёр. Собрал юноша всё своё мужество, пустился в путь.