Слуги ветра - страница 41

Во главе всей этой бряцающей кольчугами своры шествовал незнакомый мне человек в жреческом одеянии. Встретил бы я такого в обычной одежде где-нибудь в городе, то непременно бы подумал, что он гвардеец или военный советник знатного князя.

К сожалению, этот человек сам оказался князем, да еще и ритором жреческого совета храмов четырех алтарей. Известный маг и астролог, правитель величественных земель южного отрога железных гор Иридин Гурымей. Для любого смертного в Филадее это было чудовище, с которым каждый будет откладывать встречу вплоть до похоронного костра. Что чаще всего и случалось. Князь Гурымей был главой инквизиторов с репутацией отъявленного садиста и душегуба.

— Какая честь, ваша светлость, принимать в своем доме такого знатного вельможу, — начал я разговор с магом, чуть пригнувшись в вежливом поклоне.

На мое вежливое приветствие Гурымей даже не отреагировал, словно меня вообще не существовало. Резким выпадом руки он только указал в мою сторону и выкрикнул притихшим гвардейцам:

— В цепи мразь, заковать и вон!

Бежать! Эта мысль тяжелым молотом колотила в моей голове. Но куда, как! Всюду гвардейцы, всюду соглядатаи, которые продадут за медный гриф любого, лишь бы только поглазеть на очередную публичную казнь вероотступника, бьющегося в судорогах на колу.

Бежать было бессмысленно. Стены слишком высоки, город полон народу. Да и не хватит моих боевых навыков тягаться с королевскими гвардейцами, тем более в таком численном перевесе.

Страха не было совершенно. Меня не уличили во лжи, не предъявили обвинений и даже за руку не поймали в тот момент, когда я подрезал кошелек у сборщика налогов или напыщенного купца. Формально я был чист перед законом. Но все же предательская, отвратительная нервная дрожь пронизывала все тело, иссушала разум, притупляла чувства.

Гвардейцы не лютовали. Для них я не был простолюдином. Возможно, что они и не знали меня прежним, рыночным пройдохой и игроком. Может, действительно, я казался им владельцем крупного военного фрегата и потому подпадал именно под этот, весьма однозначный образ небесного скитальца. Хотя обобрать меня они все же сподобились. Хорошо, что в этом доме я не держал своих воровских приспособлений, отмычек, ключей, смазок и пряных порошков, не то разговор был бы совсем короткий, найди они эту утварь в моих припасах.

Тащили чуть ли не волоком кварталов десять в обход королевского двора и внутренней крепости. На ямный двор. Сам я там прежде еще не бывал, а от тех немногих, которым удавалось оттуда выбраться, ничего путного узнать не получалось. Ходили слухи, что это особая тюрьма, из которой на казнь выводили только каждого десятого. Прочие сгнивали в этих глубоких ямах. Мерзкое было местечко, нечего сказать.

Держался я достойно, конвоиры это сразу оценили и потому рук не прикладывали. Я не брыкался, не вопил во всю глотку проклятий и оправданий, смиренно шел как овца на заклание к алтарю.

В первую очередь меня интересовало устройство крепостных постов — страх страхом, а натура брала свое. Так глубоко во внутреннюю крепость я еще не заходил никогда, поэтому с интересом разглядывал все укрепления, разводные мосты и точки караульных. Солдат казалось не много, но от моего взгляда не ускользнула набитая, протоптанная дорожка вдоль стен, по которой непрерывно должен был курсировать дозорный с сигнальным гонгом в руках. Ворота были крепкие, высокие, щедро окованные железом, как любили делать в старину. Филадея был очень древний город, который не раз за всю свою историю подвергался жесточайшим разорениям, пережил несколько больших землетрясений и пожаров, перестраивался неоднократно.

Тюремщики встретили конвой довольно удивленно. Обычно им приносили хорошенько отделанных постояльцев, не способных передвигаться самостоятельно. Я был исключением, и потому сами они не знали, как со мной обращаться. Я как накурившийся кочевник мило улыбался своим душегубам и делал все, что бы мне ни приказали, не давая повода стражникам пустить в ход тростниковые дубинки.

Тюремный двор был большим и очень зловонным. На пыльной, вытоптанной земле были видны решетки, закрывающие глубокие провалы гнойных ям. Колодцев было не меньше трех десятков. Выложенные изнутри крепкими гранитными камнями, они, видимо, не одно полнолуние служат королевскому двору пристанищем для обреченных. Огороженный со всех сторон непреступной крепостной стеной, внутренний тюремный двор хорошо просматривался с высоких башен, где маячили любопытные охранники. Вдоль стен располагались деревянные клетки, в которых я насчитал не меньше двух десятков откормленных и злобных на вид боевых псов. Укреплена тюрьма была на совесть. Недаром в нее свозили преступников со всей округи и держали под особым присмотром. Ведь помимо самих тюремщиков, сторожевых псов, судя по всему вскормленных отнюдь не бараниной, тюрьму еще окружала стена королевского дворца, в котором своя охрана была, наверное, самой многочисленной во всей Филадее.