Служебный гороскоп - страница 12

— Ты, Ляпин, формалист. И душа у тебя — бумажная.

Не получился разговор! Приставкин вышел, хлопнув дверью. С работы шел медленно, посидел в своем любимом сквере на еще холодной от зимы скамейке. За огромным шахматным столом игроки двигали большими, почти в свой рост, фигурами. Приставкин посмотрел с удивлением. Зачем шахматы? К чему шахматы? Неужто жизнь продолжается? Странно! Еще неделю назад он сам бы сыграл партию-другую, но сейчас жизнь остановилась вместе с шахматами, телевизором, прогулками за город, мемуарами военачальников и множеством прочих приятных привычек и занятий.

Настал черед хорошенько тряхнуть родственников, а именно — Варфоломеева, брата жены. Видимо, классический пример майора насчет прохиндея, брата чьей-то жены, глубоко запал в душу.

У его Клавы тоже был братец. Между прочим, выдающийся народный умелец. Этот человек пил горькую до пятидесяти лет, пока не получил категорический запрет от врачей. Или — или. И бросил. Сделал это довольно легко, без изнурительной борьбы со своим организмом. Удержало от соблазна хобби. Чтобы забыться, в свободное от работы время Варфоломеев мастерил действующую модель местного ликеро-водочного завода. Модель разместилась на столе, поражая филигранной работой, хитроумным сплетением труб и продуманностью деталей. Игрушечный завод имел все цехи, какие положены предприятию такого типа, ту же схему и технологию. Варфоломеев нажимал кнопку, запускал процесс, и в металлические ворота вбегал маленький грузовик с сырьем — зерном или сахаром, ехал в цех очистки, там сырье избавлялось от сивушного масла и других запахов, далее поступало в настойные емкости, потом в купажный цех, на фильтрацию, наконец — в разливное отделение. Пройдя все звенья, жидкость сливалась в стограммовую бутылочку. Модель вырабатывала любую продукцию: коньяк, ром, виски, джин, шнапс, даже — бургундское. А вот наша водка у Варфоломеева почему-то не получалась, что весьма огорчало, чувствительно задевая его патриотическую струнку.

Хозяин не открывал дверь очень долго. Сперва поднялся глазок, колючий взор, будто лазер, обжег гостя.

— Кто там?

— Андрей.

— Какой еще Андрей?

— Клавин муж. Не узнал?

— А не шпион?

— Открывай скорее. Дождь на улице.

Громыхнул засов, лязгнули замки.

— Входи, коль не шпион.

— Что ты так стал шпионов бояться?

— Кто-то донес, будто у меня самогонный аппарат работает. Участковый явился. Бутылку с продукцией разбил, а модель отнял. Сейчас я новый завод делаю, но втихую. Без рекламы.

— Беда у меня, Варфоломеев. Я в вытрезвитель попал, хоть там и не был.

— Как это?

— Кто-то там меня за себя выдал.

— Кто?

Приставкин решил оглушить родственника сразу:

— Ты!

— Дурак! Я завязал. И на понюх не беру.

— А как же продукцию дегустировал? Можно так надегустироваться у твоего заводика, что и фамилию свою забудешь.

— Я на пробу людей зову, балда!

Приставкин решил зайти с другой стороны, сугубо личной.

— Коли так, скажи мне: ты нашей жизнью с Клавой доволен? Брак наш считаешь счастливым?

— Был доволен, а теперь — нет.

— Почему?

— Жалко мне Клаву до слез. Дурак ей достался!

— Все ясно. Значит, ты мстишь за испорченную ее жизнь? Поэтому на меня наклепал?

Варфоломеев схватил гостя за грудки:

— А ты зачем на меня милиции капнул? Про самогонный аппарат? Убью! Три года над моделью работал. Отобрали! И главное, в тот вечер, когда я наконец-то водку получил.

— Пусти, больно. Пусти! Не доносил я на тебя. Не из таких.

Варфоломеев ударом ноги открыл дверь.

— Вали, пока трамваи ходят. И чтобы я тебя здесь не видел. Вместе с Клавкой.

Вернулся Приставкин домой злой, будто сатана. От блинчиков с творогом отказался, рухнул в постель, отвернулся к стене.

— Что, Андрюша? — забеспокоилась Клава.

— С ума схожу. Всех подозреваю. Даже твоего братца в черный список занес.

— Варфоломеева? Так он же святой человек. Он завязал.

— Все святые, пока не подносят. Никому не верю. Никому. Даже тебе. Может, это ты туда загудела, а меня назвала?

Клава присела рядом, стала гладить Приставкина по голове.

— Ну что ты, милый? Ну разве можно так? Зачем ты себя травишь? Хватит, шабаш. Кончай свое следствие. Никого не найдешь, а себя доконаешь. Изведешь. Пускай! Пускай начальство считает тебя забулдыгой. Главное, чтобы ты для себя и меня был человеком.