Снежная робинзонада - страница 36

Надев темные очки, мы стали осматривать окрестности. В верховьях Головной, Безымянной и Давансая виднелись сошедшие лавины. В течение нескольких часов после конца снегопада еще сохраняется угроза снежных обвалов. В то же время необходимо как можно быстрее обследовать все лавины. Но риск есть на любой работе.

Для обследования в первую очередь мы выбрали лавину в верховьях Головной. Она была наиболее доступна, а вероятность нового обвала, по нашим предположениям, там была наименьшей.

Нам пришлось здорово попотеть, пока, оставляя в рыхлом снегу глубокую синеющую лыжню, мы поднялись метров на шестьсот выше станции.

Какое страшилище состоит из языка и хвоста? Лавина. В плане лотковая лавина часто имеет вид капли. Передняя часть лавины — язык, задняя, заостренная — хвост.

И вот мы на языке. Вместе с новым снегом частично сошел и старый. Перед нами нагромождение тяжелых плотных комьев, некоторые в рост человека. Пришлось пробираться несколько сот метров без лыж по вздыбленной, словно вспаханной поверхности лавины. По пути мы фотографировали ее отдельные участки, определяли размеры, измеряли плотность снега. Мы словно охотники на туше убитого зверя, недавно еще свирепого и беспощадного, а теперь навеки неподвижно застывшего.

Ну что ж, посмотрим теперь, откуда этот зверь прыгнул. Хаотическое нагромождение снежных глыб кончилось, и мы стали подниматься по широкому лотку с гладкими, точно отполированными стенами из плотного снега. Несколько часов назад здесь неудержимым потоком пронеслись десятки тысяч тонн снега. «Словно бульдозер прошел», — сказал Кашиф. Но нет еще на свете бульдозеров с захватом в сотню метров. Наконец перед нами свежим мраморным изломом блеснула линия отрыва лавины. Динамометром со скобами и рамками мы измерили силу сцепления между отдельными слоями снега и внутри слоев, определили структуру снега, некоторые его свойства. Я в полевом журнале прикинул: да, снег, достигнув критической высоты, сорвался вниз под действием собственной тяжести. Причина схода лавины — перегрузка склонов снегом. Подробнее и точнее это будет выяснено на станции. Однако ведь мы не просто наблюдатели, а инженеры, производящие полевые наблюдения, поэтому нам и делать первые выводы и предположения.

Но вот плотномеры, похожие на небольшие минометы в чехлах, заброшены за спину, приборы уложены в рюкзаки; разворачиваемся, чтобы ехать обратно. Толчок, еще…

Буря, нет, ураган бьет в лицо. От быстрой потери высоты закладывает уши. Шелест снега под лыжами превращается в тонкий свист. Летят навстречу искристая снежная пыль, горы, небо, солнце. Пригнувшись, зажав под мышками палки, мы мчимся вниз, чуть притормаживая на поворотах. Тяжелые, окованные железом слаломные лыжи становятся невесомыми и вот-вот оторвутся от снега. Кажется, раскинь руки — и взлетишь. Ради нескольких минут и даже секунд такого стремительного полета горнолыжники готовы часами взбираться по крутым склонам.

На станции пообедали и снова в путь. Нас ждали еще несколько «белых невест», как мы называли лавины. Ведь с каждым часом свойства снега изменяются, можно опоздать и прийти совсем к иному снегу, чем тот, который создал обвал.

В этот же день мы провели «шурфование» и определение высоты снега. Высоту снега на различных склонах мы определяли в теодолит по рейкам, заранее установленным в недоступных зимой местах. Азимут и высота каждой рейки были указаны в журнале, поэтому находить их было нетрудно. Смотришь на рейку, находящуюся за несколько километров, где-то у самого гребня гор, и словно рядом видишь, как ветер крутит снежные вихри, наметая тяжелые карнизы. И вновь белые страницы журналов наблюдений заполняются цифрами, а белые страницы снега — следами лыж.

Вечером в нашей кают-компании зашел разговор об интересном явлении: почему в городах во время гололеда происходит так много несчастных случаев, а у нас за все годы зимовок не было ни одного перелома, вывиха или растяжения? А ведь ходили мы не по тротуарам. И дело не в какой-то особенной обуви или хитрых приспособлениях. В специальных альпинистских ботинках ходили очень немногие, да и то далеко не каждый день. Основной обувью были обыкновенные кирзовые сапоги, те самые, которые носят геологи, топографы, солдаты, колхозники и люди многих других профессий.