Собрание сочинений в пяти томах. Т. 5. Повести - страница 26

Черная эмка, тревожно сигналя, остановилась, и тотчас из дверцы показалась голова в генеральской фуражке. От неожиданности Береговой оробел, но твердо сказал:

— Товарищ генерал, сбит наш самолет, летчик тяжело ранен, необходимо срочно оказать помощь.

— Далеко ехать?

— Версты четыре, не более, — с готовностью ответил мальчонка, вплотную подъехав к генералу. Тот вскинул на него добрые, но очень усталые глаза, потом вынул часы, досадливо нахмурил брови:

— Садитесь, через тридцать минут машина должна быть здесь.

По зыбкой, влажной дороге, которой, казалось, не будет конца, пробиралась эмка. Впереди рысил Семен и на нетерпеливые вопросы Берегового «скоро ли?», не оглядываясь, отвечал ободряюще:

— Скор... скоро... вон за тем поворотом.

Эмка стонала, скрипела на колдобинах, разбитые стекла жалобно дребезжали.

— Где это ты так уходил ее, сердешную? — спросил шофера Береговой.

— Повози моего генерала — сам без головы останешься. Где немцы, там и он. Вчера вечером у Пушгор еле проскочили. Пулеметные метины, — кивнул он на разбитое стекло...

До села им не удалось доехать. На очередном повороте эмке преградила путь подвода, окруженная толпой колхозников.

— Вон он... вон он! — закричал Семен и спрыгнул с лошади.

Береговой торопливо подбежал к подводе. Женщины молча расступились. На перинах и подушках лежал пилот с закрытыми глазами.

— Товарищ лейтенант, как вы себя чувствуете? — тихо спросил Береговой.

— Чувствую... — четко выговорил раненый, — везите потише.

— Сейчас сделаем перевязку, перенесем в машину. Вам легче будет.

И только теперь, словно что-то поняв, летчик открыл глаза, чистые, синие:

— Шея и спина горят.

Пока санинструктор бинтовал раны, пилот молча страдал от боли, кровь отлила от лица, нос заострился. Молчал он и тогда, когда переносили его в машину и укладывали.

— С трудом мы его разыскали, — вполголоса тем временем рассказывал Береговому коренастый чернобородый старик, — кажись, вот тут упал, да пойди найди: лес, болота, чаща. И вот слышу я — вроде выстрел, потом еще три. Бабенки мои испугались, а я говорю: «Это он зовет нас к себе, место, значит, обозначает». Так вот и отыскали, совсем плохой был, а вот поди — воля, она все может сделать, коли ты настоящий человек. Сберегите уж вы его, такие и на войне, и на миру первые.

— Спасибо. Обязательно сбережем, — попрощался Береговой со словоохотливым стариком.

На шоссе машину обступили плотным кольцом бойцы и командиры. Генерал склонился над раненым, всмотрелся в молодое и теперь уже тронутое страданием лицо.

— Ну, ты еще покажешь им кузькину мать, лейтенант.

Не открывая глаз, лейтенант осторожно прижал рукой большую планшетку и неожиданно звучно проговорил:

— Оружие и оперативные документы при мне, самолет охраняют колхозники.

— Трогай! — приказал генерал шоферу и захлопнул дверцу...

— Вот оно значит как: ранен-то ранен, а «оружие и документы при мне», — сосредоточенным взглядом обвел всех Соколов, когда машина генерала нырнула в крутой овраг и шум ее мотора замер...

Уже в теплушке, лежа на мерно подрагивающих нарах, Береговой сказал Васе Марачкову:

— Соколова, по-моему, надо поставить командиром орудия.

— Правильно. Толковый парень.

Эшелоны разгрузились на станции Волоколамск и расположились в окрестностях города задолго до рассвета. Панфилов был в Ставке. Вернулся из Москвы под утро и приказал вызвать командиров частей. Встретил их генерал в ярко освещенной и просторной комнате, с каждым поздоровался за руку, сразу приступил к делу.

— Самое важное в моем разговоре с вами, товарищи командиры, это — Москва. Главное командование поставило перед нашей дивизией задачу — сломить наступление немецко-фашистских войск на одном из трудных направлений — на Волоколамском направлении.

При этих словах он пытливо посмотрел на присутствующих. Курганов встретился взглядом с Панфиловым и подался к нему, словно хотел что-то сказать, но так и замер, не проронив ни слова. Батальонный комиссар Петр Логвиненко стоял бледный, настороженный и нервно тискал в руках планшетку. Начальник штаба дивизии Серебряков, посвященный ранее в дело, привычно разворачивал оперативную карту на большом столе.