Сталин и КПГ в преддверии гитлеровской диктатуры (1929—1933 гг.) - страница 8

.

Формулировка «проведение (или осуществление) фашистской диктатуры» впервые появилась на январском пленуме ЦК КПГ 1931 г. В статье, посвящённой его итогам, председатель партии писал: «Правительство Брюнинга стало правительством для проведения фашистской диктатуры… Такое изменение функций не представляет собой изменения классового содержания буржуазного государства… Фашизм не изменяет её классового характера, но лишь изменяет форму, метод господства»[35]. А это, мол, не так важно. На пленуме было сказано, что будто бы уже возникают тенденции к революционному кризису, а ответ на вопрос, при каких условиях они могут полностью развиваться, гласил: «Мы должны революционную ситуацию организовать»[36].

Как известно, революционные ситуации складываются объективно (конечно, партия пролетариата может ускорить это, если она ведёт правильную политику). Искусственная же «организация» революционной ситуации не сулила ничего хорошего. Выше уже цитировались лозунги, призывавшие (в декабре 1930 г.) к борьбе против фашистов от Брюнинга и Гитлера до Зеверинга, т. е. фактически против всех, кто не солидаризировался с КПГ. В другом циркуляре (февраль 1932 г.) указывалось: «Уже сейчас ясно, что все буржуазные группировки от Гитлера до социал-демократии едины в своих важнейших чертах и в буржуазном классовом содержании своей политики»[37].

Мы имеем здесь дело с рецидивом чуждого марксизму лассалевского тезиса о «сплошной реакционной массе»; отброшены были (при непрекращающихся заверениях в верности марксизму-ленинизму) прямые рекомендации В. И. Ленина о необходимости использовать в интересах пролетариата любые противоречия в лагере буржуазии, малейшие разногласия между различными её группировками. Реальный взгляд на ресурсы сторон должен был бы подсказать руководителям КПГ, что у неё нет никаких шансов добиться победы над всеми другими политическими силами (если те действительно объединятся против неё). Трезвый анализ должен был убедить, что у компартии нет достаточных сил и для успеха в единоборстве с нацистской партией.

Распространённым тезисом пропаганды КПГ было утверждение, что нацистская партия теряет сторонников, особенно из числа трудящихся. Уже в упоминавшемся постановлении ЦК КПГ о борьбе с фашизмом (июнь 1930 г.) говорилось о «начавшемся разложении среди трудящихся — последователей фашистского движения»[38]. Та же версия повторялась неоднократно, особенно в связи с теми или иными осложнениями, возникавшими у гитлеровцев. На ⅩⅠ пленуме ИККИ (конец марта — начало апреля 1931 г.) Э. Тельман и Г. Нейман выступили с утверждениями, что «национал-социалистская партия уже переживает большие материальные затруднения. Крах в рядах руководства в полном разгаре»[39]. Желаемое выдавалось за действительное и в тезисах, принятых пленумом, где речь шла о якобы достигнутом «оттеснении фашистского движения на основе программы социального и национального освобождения трудящихся масс».

Решения ⅩⅠ пленума означали дальнейшее усиление борьбы против социал-демократии. В тезисах пленума говорилось, что фашизм органически вырастает из так называемой буржуазной демократии, что «успешная борьба против фашизма… требует быстрого и решительного исправления ошибок, в основном сводящихся к либеральному противопоставлению буржуазной демократии и парламентских форм диктатуры буржуазии её фашистским формам»[40]. И далее: «Противопоставляя „демократическую“ форму диктатуры буржуазии фашизму, прикрывая контрреволюционный характер буржуазной демократии как формы диктатуры буржуазии, социал-демократия является сама активнейшим фактором и проводником фашизации капиталистического государства»[41].

Установки ⅩⅠ пленума имели важнейшее значение для принятия решения, имевшего очень тяжёлые последствия для исхода событий 1929—1933 гг. в Германии. Речь идёт об участии КПГ в затеянном крайней реакцией и назначенном на 9 августа 1931 г. референдуме о роспуске прусского ландтага; его целью было смещение правительства, руководимого социал-демократами. Борьба по этому поводу велась уже давно, но КПГ, хотя она находилась в длительной конфронтации с правительством Брауна — Зеверинга, которое несло ответственность за берлинский расстрел 1 мая 1929 г., за роспуск Союза красных фронтовиков, за другие полицейские преследования коммунистов, не только не участвовала в этой кампании, но даже выступила против неё. В циркулярном письме ЦК КПГ от 13 февраля 1931 г. было сказано: «Участие в референдуме разумеется исключается, ибо это затруднило бы расширение антифашистской борьбы и руководство ею»