Свобода от совести - страница 15

Домой со станции шёл пешком. Лёгкий чемоданчик с нехитрым солдатским скарбом особо не отягощал руку. Новые солдатские сапоги поскрипывали по укатанному повозками снегу. Попутчиков не оказалось до самой деревни, он приближался к ней, издали всматриваясь в знакомые очертания построек. Трубы изб дымились устремлёнными вверх белёсыми султанами. Остановившись у околицы, стал присматриваться, как пройти незамеченным к родному пепелищу. Не до радостных возгласов и приветствий было при его словно бы незаконном возвращении. Когда шёл задворками вдоль огородов, появилась женская фигура с вёдрами, направлявшаяся к речке.  Он скорее почувствовал и лишь успел подумать: а вдруг Глаша. Это была она. Тоже издали узнав парня, подойдя уже ближе, не смогла скрыть замешательства. А он отметил то, что её красивое лицо за минувшие годы стало взрослее, серьёзнее, глаза выразительнее, уголки губ выдавали сильнее обычного решительный и страстный характер.

– Здравствуй, – тихо поприветствовала она. – С приездом.

– Здравствуй.

Он весь собрался в комок, чтобы не выдать волнения.

– Вернулся?

Щёки её разрумянились, но взгляда не отводит.

– Вернулся...

Помолчал.

– Ты не дождалась меня, Глаша ...

Она молчала, опустив взгляд долу.

Последующие события развивались неспешно. В деревне никто не решался заговорить с ним о Глаше или Степане. Словно глаза отводили. На улице повстречались со Степаном, который поздоровался первым, но не остановился, не справился о делах, завершившейся службе. Понимал, нутром чувствовал: в деревню вернулся тот, с кем Глаша была близка, – его соперник.

Лишь съездив в военкомат, тут же взялся за хозяйство: поправил повисшую на одной петле дверь сарая, переколол, сложил подвезённые дрова. А тут, прослышав, к нему заглянул лесничий. После короткого разговора, не раздумывая, согласился, лесником в близлежащие кварталы. Но все эти дни ни на час не забывал о Глаше. В мыслях разговаривал с ней, обнимал, засыпал, думая о любимой, просыпаясь, воображал её присутствие. Лишь непредвиденное событие наложило отпечаток на настроение. Внезапно умерла мать, словно только и ждавшая возвращения сына. Неожиданно, не болея, не жалуясь на недуги. Соседи помогли с похоронами, соблюдая все обычаи. А он ничему уже не противился, потому что был оглушён случившимся. Его давило сознание одиночества.

Глаша догадывалась о страстях бывшего друга. Вспоминала прошлые счастливые дни, в груди пробуждались знакомые чувства. Она старалась быть собранней, чтобы муж не заметил их; ворочаясь по ночам в постели рядом с ним, боялась, что он вот сейчас встанет и начнёт браниться на неё.

Это произошло, когда Степан уехал на работу. Она на пять дней осталась одна, словно сбросив с плеч груз, так тяготивший в последние недели. Можно было, не боясь, думать о своём. А думы оставались одни, как и в тот вечер, когда лежала в постели, не разобрав её, не раздевшись, не загасив лампу, не признаваясь себе, ждала, что вот во дворе послышится скрип снега, и в окно раздастся тихий стук. Только не слышилось ни скрипа, ни стука. И лишь на третий день одиночества, когда стала впадать в забытьё, засов запертой двери осторожно отозвался на толчок снаружи. Забилось сердце, в голову прилил жар. Быстро встала, как была в ночной рубашке вышла в сенцы. За дверью тихо, ничего не слышно.  Сняла засов. Он стоял с опущенной головой, опершись рукой в косяк, но тут же шагнул в сенцы, взял её за плечи, прижал к себе. Холодная телогрейка не остудила горячее тело, не противившееся объятиям.

Касьян приходил каждый день. В полночь деревня засыпала, он выходил из дома. Это было как воровство. Что же может ещё означать, если идёшь к чужой жене. Но ведь не чужая, та, которую не смог изгнать из сердца. Что поделать с воспламенившимся жаром доступных каждому, но не всегда, чувств. Любовь сильна и неукротима, всё остальное рядом с ней мелочь, всё будет исполняться по привычке, инстинктивно. Ничего не боится человек так, как боится ждущей впереди смерти, но дай ему крылья любви, и он полетит навстречу смерти, ни минуты не думая о ней, умрёт любя и любимый.