Талифа-куми - страница 24

Вообще-то я его совсем не изучал, но говорить об этом Райхману счел излишним.

А тот продолжал:

— Если бы вы прочли работу Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», вам бы все стало ясно как белый день.

Ой, гляжу, что-то мы совсем не в ту степь забрели.

— Семен Семенович, — говорю примирительным тоном. — Если вы уж так настаиваете, я эту книжку прочту и законспектирую. Но сейчас давайте к нашей бумажке вернемся.

Райхман недоуменно уставился на меня, но тут же спохватился:

— Ах да!

Он уселся в кресло, подтянул к себе ноутбук, несколько раз щелкнул мышью и развернул экран ко мне:

— Посмотрите!

Я посмотрел. На экране было фото какого-то древнего текста.

— Это отсюда наша бумажка вырезана? — пытаюсь я догадаться.

— Нет, — сказал Райхман. — Это вексель. Очень старый. Начала тринадцатого века. Тогда для финансирования Пятого крестового похода римский папа Гонорий Третий выдал ломбардским банковским домам четыре векселя на крупные суммы золотом и под солидный процент — десять годовых. Вот это один из тех самых векселей. Принадлежит некоему Карлу Файзенбергу.

— Этот Файзенберг тоже любитель антиквариата, как и вы? — спрашиваю. — Ваш коллега?

— Он вовсе не мой коллега. И вексель этот имеет совсем не антикварную ценность. Проценты по нему исправно выплачиваются до сих пор.

— Я был удивлен. Очень. Аж присвистнул, хотя стараюсь никогда не делать этого в помещении. Но тут сдержаться не смог. А вы, Эля, как погляжу, не очень этому факту удивились.

— Я? — Эльвира подняла брови. — Нет, почему же, я тоже удивлена. Просто...

Она неопределенно повела рукой.

— Просто не ожидали вопроса?

— Да, — кивнула Эльвира. — Вы так неожиданно на меня переключились. Хотя обещали, что вопросы буду задавать только я. Ну а так-то мне, конечно, это очень любопытно. Кто это в нашем мире такой честный и щедрый?

— Вот. Именно об этом я и спросил Райхмана. Почти слово в слово.

— В наше-то время все банковские переводы прозрачны, — заметил я. — Нетрудно установить источник денег.

— Прозрачны? — Райхман посмотрел на меня как на идиота. — Прозрачны?! Я почему-то думал, вы умнее. Прозрачны только различные частные и коммерческие платежи. А движение не платежей, но капиталов... — Он поднял указательный палец и медленно, отчетливо повторил: — Капиталов. Это всегда было и остается самой темной, самой закрытой областью и самой великой в мире тайной. И помоги бог, которого нет, тому, кто, не имея права знать, хотя бы прикоснется к этой тайне!

Райхман встал и ткнул пальцем в меня:

— Вас вот угораздило.

Он прошелся по комнате, предоставляя мне время переварить услышанное. Потом, сочтя, что я уже справился с этой задачей (на самом деле еще не вполне), снова сел и продолжил, указав на изображение векселя:

— Если вы возьмете только открытые данные, то выясните, что проценты по векселю перечисляются с номерного, безличного счета в миланском банке «Кредито Артиджиано».

— А кто их туда вносит? — интересуюсь я.

— Их туда вносит сам банк.

— А... — начинаю я новый напрашивающийся вопрос.

— Бэ! — несколько невежливо прерывает меня Райхман. — На этом вся ваша хваленая «прозрачность» и заканчивается. Ибо тут мы, пройдя по течению этого маленького ручейка денег, миллионов в двадцать долларов ежегодно всего-то-навсего, приблизились к его истоку. А вытекает этот ручеек из гигантской подземной реки Капитал. Поэтому в этом месте ваша буржуазная «прозрачность» немедленно опускает стальную завесу, и хорошо, если не нам на голову.

— Семен Семенович, — спрашиваю я, — а откуда у вас открытые данные по этому делу? Они ведь хотя и открытые, но тоже очень и очень не для всех. Из интернета их, во всяком случае, не скачаешь. Судебный запрос нужен или что-то в этом роде. Если я правильно понимаю.

Райхман высокомерно улыбнулся:

— Не верите? Думаете, сочиняет старый демагог?

Какое там «не верю»! Учитывая, что мне про его папашу в ФСБ рассказали, не то что верю, а знаю, что старик правду говорит. Внешне стараюсь ничего не показывать, но внутренне стойку сделал и молю только, чтобы Райхман не останавливался и на Энгельса больше не отвлекался.