Талисман Авиценны - страница 4
Убыстряя шаги через свет, через тьму,
Понимает уже Ибн Сина —
Это Книги горят, задыхаясь в дыму.
Это стонут в огне Письмена.
Он к пожарищу рвется, но копья стоят.
Преграждая дорогу ему.
И тогда, раздирая о копья халат,
Он к султану бежит самому.
— Прикажи потушить! — его губы кричат.
Тот сужает задымленный глаз:
— Богомерзкие книги дают этот чад,
Чтобы светоч Корана не гас.
— В этих книгах вся мудрость земли сплетена,
Ты и к книгам беспомощным лют,
Забавляешься смертью! — кричит Ибн Сина,—
Ты забыл, сам ты смертен, Махмуд!
— Что ж, бухарец, — султан усмехнулся,—
пророчь! —
И столкнул его с места конем,—
Мне убить тебя надо за дерзость. Но — прочь!
Не мешай любоваться огнем.—
Ветер был. Он золою засыпал весну.
Птицы в голых ветвях не поют.
И унес из родной Бухары Ибн Сину
Прошагавший по пеплу верблюд.
Караванщик, знакомец с мальчишеских дней.
Видит слезы на добрых глазах.
— Я, как Книга, беспомощен был перед ней.
— Перед кем?
— Перед смертью.—
В слезах
Все, что напрочь отрезано или мертво
И назад не вернется уже.
Двадцать лет — это юность? Смотря для кого.
Боль и злоба к Махмуду в душе.
Покачал головой караванщик.
— Ты мудр.
Но иначе зовется беда.
Если б вправду там был газневийский Махмуд,
Ты живым не ушел бы тогда.
Видишь, город ученых — Гургандж впереди,
Весь в дворцах и аллеях чинар.
Как придем туда — прямо к везиру иди.
Там мудрец не один начинал —
Поднимался Гургандж у реки на плече.
И не думал, не знал Ибн Сина,
Что бухарская слава о нем, о враче,
Здесь, в столице Хорезма, слышна.
Сам везир — старец с мыслью, парящей в веках,—
Поднялся перед ним, как судьба.
Вот и служба у шаха, и деньги в руках.
Чтоб купил себе дом и раба.
Есть ли место печальнее рынка рабов?
Он идет мимо взглядов тупых.
Мимо слез, мимо горько опущенных лбов,
Мимо мускулов полуслепых.
В этом мире страданья, беды и тоски
Вдруг хлестнул его девичий взгляд.
А глаза так отчаянны, так широки,
Что, наверно, ресницы болят.
Рослый работорговец с лицом как урюк,
Молчаливо ощеривший рот,
Из пятнадцатилетних девчоночьих рук
Несмышленыша мальчика рвет.
— Стойте! — властно велел Ибн Сина.
— Мой товар, —
огрызнулся купец, — не тревожь!
Покупает мальчишку вон тот сыровар,
А сестру его не оторвешь.—
Что в ней было? Невылитых слез тишина?
Ветер черных волос у лица?..
— Покупаю обоих, — сказал Ибн Сина
И увел их домой от купца.
Дома к легким ногам его пала Ширин.
К ним — губами и пламенем скул.
Поднял девушку новый ее господин
И в глазах у нее утонул.
А назавтра его пригласил хорезмшах.
У эмира в бухарском дворце
Надо было рассчитывать каждый свой шаг,
Благолепье храня на лице.
Здесь встречал его юноша, сверстник встречал,
Их глаза друг для друга зажглись.
Шах рукою обвел несмолкающий зал:
— Вот, прошу в мой ученый меджлис! —
Что такое меджлис? Голоса, и чалмы,
И халаты из всех городов.
Острословы, хранители истин, умы.
Сочинители длинных трудов.
Здесь читались трактаты, звенели стихи.
Ибн Сине оказались сродни
Добрый седобородый гигант Масихи
И великий аскет Бируни.
Астроном Бируни был хозяином звезд.
С ним бухарец поспорить любил.
В споре каждая мысль поднимается в рост.
Прибывает сомнений и сил.
— Вечен мир, — восклицал он,—
и не сотворен.
— А аллах? — щурил глаз Бируни.
— Он велик, — отвечал Ибн Сина, — только он
Непричастен к созданью земли!
Непричастен он к людям — в глазах у меня
Бухары разметавшийся прах,
Мертвецы и сокровища в пляске огня…
Если есть, где же был он, аллах!
— Брат, — шептал Бируни, — не пойму одного.
Или застят мой взгляд облака,
Во вселенной я место ищу для него
И найти не умею пока.
Что такое меджлис? Меж невежд и ханжей
Это маленький остров. На нем
Голос истины громче и воздух свежей,
День сливается с завтрашним днем.
…Масихи был одним из ученых врачей,
С Ибн Синою характером схож.
И не сразу поймешь, чей диагноз точней,
Чей верней хирургический нож.
Вместе с тем он наивную веру таил
В то, что жизнь его звездам видна. Он вздыхал:
— Лютый враг мой звезда Альтаир,
Горе мне, если близко она! —