Талисман Авиценны - страница 8

И лекарства твои, Ибн Сина.

Лишь до первых барханов успели дойти

И еще не спустился закат,

Как послышался топот и свист позади —

Это кони за ними летят.

И передний впритык осадил скакуна,

Крикнул, счастлив удачей и зол:

— О великий мудрец, шейх-раис Ибн Сина,

Наконец-то тебя я нашел!

— Кто ты?

            — Добрую весть мои кони несут.

Чтоб тебе не скитаться в песках,

Ждет в Газну тебя сам ясноликий Махмуд,

Значит, сам милосердный аллах.—

На закате пустыня песками красна.

Все иным в этот миг предстает.

— Я не тот, кого ищешь, — сказал Ибн Сина.

Джузджани отозвался:  — Не тот.—

Всадник грудь почесал узловатой рукой.

— За тобою следим мы давно.

Лишь Махмуд тебе даст и приют и покой,

Без него пропадешь все равно.

Он — десница аллаха и он — его меч.

Он зовет тебя. А не пойдешь —

Кто же сможет тебя от расплаты сберечь?

Видит небо — горяч его нож.—

Дерзкий всадник с нерадостным жестким лицом

Ерзал весь, словно он танцевал.

А пока его кони и люди кольцом

Обвели, не приблизясь, привал.

Ибн Сина покосился на нож и копье.

Усмехнулся.

              — Ну что ж, не робей.

Вот, палач, беззащитное сердце мое.

Никуда не пойду я. Убей.

— Ищешь смерти? — Палач заглумился. — Не тут!

Не спеши… Как могу я посметь!

На кол, в петлю, в костер — коль захочет Махмуд,

Веселее придумает смерть.

Это просто — убить. — Всадник спрыгнул с коня.—

Нож мой маленький весел и шустр.

Но сначала ты вылечить должен меня —

Я, как пес шелудивый, чешусь.—

Закатал он свои шаровары.

                                           — Гляди!—

Грудь рванул, безутешен и лют.

На ногах раскорябано все, на груди.

Всюду смрадные струпья гниют.

Ибн Сина усмехнулся.

                        — Хватай же свой нож

И от собственной смерти беги!

Завтра заживо сам ты, злосчастный, сгниешь.—

А палач прохрипел:

                    — Помоги!

— Я не тот, — повторил Ибн Сина, приглядясь,

Словно язвы и струпья ценя. —

Если все-таки дам я волшебную мазь,

Ты оставишь в покое меня?

— Неужели поможешь? — воскликнул палач

И упал на колени в песок.

В грубый голос вплелись полустон-полуплач.

Банку с мазью он взял, как цветок.

Открывая ее, задрожала рука —

К этой банке нелегок был путь.

Воспаленную грудь он помазал слегка —

Чудо! Больше не чешется грудь.

Все палач получил…

Джузджани рассчитал:

                            —Вот сейчас он возьмется за нож.

Между ним и учителем юноша встал.

— Не его, а меня ты убьешь.—

А палач повернулся к пустыне спиной,

— На коня! — И, пригнувшись, в намет.

Только крикнуть успел газневийцам:

— За мной! Мы ошиблись опять. Он не тот.