Тайна сибирских орденов - страница 14
Дело в том, что от оставшегося в Петрограде и Москве царского окружения в Тобольск поступали большие средства — на жизнь и на освобождение. Об этом сам Николай II записал в своем дневнике: «...12(25) марта: из Москвы вторично приехал Влад. Ник. Штейн, привезший оттуда изрядную сумму от знакомых нам добрых людей, книги и чай. Он был при мне в Могилеве вторым вице-губернатором. Сегодня видели его проходящим по улице».
Считается, что все эти деньги и ценности под предлогом организации побега царской семьи из Тобольска присвоил Борис Соловьев, зять Григория Распутина. Тогда почему после Гражданской войны он полунищим работал во Франции на автомобильном заводе «Рено» и в 1926 году скончался от туберкулеза? А его жена Матрена Соловьева-Распутина устроилась в Париже гувернанткой и с двумя крохотными дочерьми жила в небольшой квартирке. Потом уроженка села Покровского Тюменского уезда Тобольской губернии окажется в Америке, где станет... укротительницей тигров.
Историки не знали о показаниях Иринарха чекистскому следствию: «Епископ Гермоген имел крутой нрав, был подозрителен. Работать с ним и быть в согласии задача была не из легких. Делами епархии Гермоген занимался мало и крайне урывчиво — нередко во время заседаний Епархиального совета он оставлял дела, поручал мне продолжение заседания, а сам уединялся во внутренние покои, и видно было через открытую дверь соседней комнаты, что к нему приходили какие-то неизвестные мне люди, светские, большей частью в простой одежде. Принимал их Гермоген всегда секретно, имел дверь на запоре. Этой стороной жизни Гермоген со мной не делился... но после его ареста я узнал, что к нему приезжал зять Распутина и передал ему большую сумму денег; для какой цели не знаю...»
Иринарх перед следователями ОГПУ осторожничал — жизнь научила не говорить лишнего. Но здесь очевидно: все деньги и ценности, поступавшие в Тобольск для царской семьи, попадали к Гермогену. Ни Николай II, ни его близкие свиданий с волей не имели.
Если бы Гермоген рассчитался с охраной за полгода невыплат... 330 георгиевских кавалеров, молодец к молодцу, любому черту рога обломали бы! Но пойти против воли патриарха епископ не смел. А чтобы полученные от Соловьева и других монархистов ценности сберечь для церкви и сокровища самой царской семьи добыть, он слух пустил: готовится, мол, их бегство. И все этому слуху поверили. И верят до сих пор.
Никто не задумался: куда бежать? На Север — он всегда равнялся на губернский и православный Тобольск. А дальше?
«В устье Оби, — утверждают некоторые историки, — там шхуну «Мария» якобы ждал английский крейсер “Меркурий”. Или на санях через Полярный Урал на Печору, и в Архангельск, там правительство Чайковского поможет...» Да полно! Какое бегство на Север: безвольный Николай, нервная Александра Федоровна, девицы, больной наследник престола Алексей, многочисленная челядь... В морозы, в бездорожье, в распутицу и весенние разливы рек... Без сопровождения, без охраны...
Да и кто их где ждал? Не нужны они были никому: ни англичанам — отказались от них еще в марте 1917 года, ни «социалисту» Чайковскому — противнику как большевизма, так и монархии.
Но в невероятное всегда верят, и слухи о бегстве царской семьи успокоили кредиторов Гермогена, но переполошили и Омск, и Екатеринбург.
Там одновременно 24 февраля 1918 года были созданы чрезвычайные комиссии по борьбе с контрреволюцией. В Омске ЧК возглавил председатель комитета 20-го Сибирского полка В.И. Шебалдин, его заместителем стал уроженец Тобольска, бывший прапорщик А.П. Демьянов. Во главе Екатеринбургской ЧК были поставлены революционер-подпольщик М.И. Ефремов (кличка Финн) и балтийский матрос с линкора «Александр III», переименованного после царского отречения в «Зарю свободы», П.Д. Хохряков.
И омские, и уральские чекисты одновременно, но не согласовывая своих действий, начали «операции по разгрому монархического заговора в Тобольске».
Омичи считали Тюмень и Тобольск своими территориями — 26 марта на удалых тройках с гиканьем и свистом они подкатили к губернаторскому дому... Увидев их, императрица, подозвав к окну дочерей, воскликнула: «Вот они, хорошие русские люди!» Полковник Кобылинский и его бойцы потребовали от них денег. Денег нет — выкатили пулеметы: от ворот поворот! Выступить против закаленных в боях гвардейцев омичи и сопровождавшие их тюменцы не решились.