Тень Желтого дракона - страница 37

Во дворце отдохновения никто не смеет беспокоить Сына Неба. Только самые близкие вельможи удостаиваются иногда чести предстать перед повелителем.

По знаку У-ди к беседке приблизился и склонился в поклоне молодой сановник Сыма Цянь, сын придворного астронома Сыма Таня. У-ди приблизил его за ум и обширные знания. Сыма Цянь много путешествовал по стране, посещал места исторических событий, записывал народные предания, изучал древние рукописи. Он побывал на родине Кун-цзы, осмотрел храм, построенный в его честь. Недавно Сын Неба назначил Сыма Цяня придворным историографом — тайшигуном. Завидна участь этого человека! Совсем еще молодой, а уже поставлен прославлять в веках великие деяния императоров.

— Как твоя книга? — спросил У-ди.

— Пишу. Изучаю свитки, которые собрал мой покойный отец, — скромно отозвался Сыма Цянь.

— Хорошо, что ты почитаешь своего отца!

— Так учил святой Кун-цзы: «Государь должен быть государем, подданный — подданным, отец — отцом, сын — сыном». Я следую его учению в своих исторических записках: славлю тех, кто был верен государю.

— Прочти! — У-ди указал на полуразвернутые свитки, лежащие на нефритовом столике.

— «В Древнем Чжунго, когда народ, недовольный Ливаном, поднял восстание…» — негромко начал Сыма Цянь.

— Пропусти это. Читай о том, как советник укрыл сына Ли-вана!

— «Сын Ли-вана Цзин, наследник престола, скрылся в доме советника отца, Шао Гуна. Восставшие потребовали от советника выдать Цзина. Шао Гун отдал толпе на растерзание своего сына, сказав: «Вот вам Цзин!» Так он спас от смерти наследника престола!»

— Достаточно! Этот случай — достойный пример!

У-ди погрузился в думы. Сыма Цянь не осмеливался нарушить молчание.

Мысли У-ди были обращены к учению Кун-цзы. «Государь должен быть государем… сын — сыном…»! Сыновний долг, сыновняя преданность государю! Как он, Кун-цзы, почти четыреста лет назад предельно точно угадал мысли шестого императора Хань? Провидец, святой человек!

У-ди посмотрел на Сыма Цяня. Тот понял, что Сын Неба разрешает ему продолжить разговор. Хотя все то, что он сегодня намеревался сказать, не могло не быть приятным Сыну Неба, историк все же не знал, с чего лучше начать. Он перебирал в уме свои записи.

— Некоторые думают, что Поднебесная — это только земли Чжунго, — робко начал Сыма Цянь. — Нет, Чжунго — лишь серединная часть Поднебесной. Поднебесная — это весь мир! Значит, ханьцам должен принадлежать весь мир, вся Поднебесная!

У-ди слушал молча, ничем не выдавая своих чувств, но по всему было видно, что он доволен. Придворный историограф продолжал смелее:

— Сын Неба, повелитель Чжунго, — пастырь всех народов, живущих в Большой Поднебесной! Народы несут ему дары…

— Их дары — это дань, а платящие дань — мои сыновья! — прервал его У-ди.

— Так и буду писать!

Эта мысль была новой для Сыма Цяня. Значит, дары Сына Неба правителям других стран надо расценивать как дары, их же дары Сыну Неба — как дань… Раньше в мелких государствах ваны (цари) называли сыновьями своих удельных князей, теперь же чужеземных правителей, приносящих дары, или дань, Сыну Неба, следует называть сыновьями, то есть удельными князьями, вассалами. Книга Сыма Цяня призвана внушить грядущим поколениям, что еще при жизни У-ди, шестого императора Хань, большая часть мира стала подвластна Сыну Неба!

Взволнованный этим открытием, Сыма Цянь с молчаливого согласия У-ди продолжал развивать высказанную им мысль:

— Недавно я еще раз прочел сочинение Цзя И «Го Цинь лунь»[76] и убедился, насколько глубокомысленны его слова: «Захватить — одно, а сохранить — другое!» Потомки Цинь Ши хуанди не смогли удержать захваченное. Наследники же великого Гао-ди, вашего прародителя, и прежде всего вы, мой повелитель, не только сохранили, но и значительно расширили приобретенные земли…

У-ди сидел неподвижно, даже не мигая. Историк, чуть отодвинув от себя скрученный по привычке во время разговора свиток, заключил: