Терри Гиллиам: Интервью: Беседы с Йеном Кристи - страница 42

На ранних картинах, когда мы работали с независимыми дистрибьюторами, была возможность назначить главам цехов процент от доходов — пусть небольшой, но можно[160]. «Бандиты времени» собрали вполне приличные деньги, люди получили свои чеки, и по сей день их ежегодно получают. Даже если эти выплаты не превышают двенадцати фунтов, человек все равно ощущает себя полноправным участником процесса. Но теперь, на более дорогих фильмах, такого уже не сделать, система этого не позволяет — и это притом, что бюджеты для моих нынешних проектов требуются огромные. То есть равновесие здесь чрезвычайно неустойчивое. Когда люди ощущают себя участниками процесса, когда у них нет ощущения, что их используют, они даже за копейки будут работать в два раза лучше. Но такую ситуацию можно поддерживать только на маленьких картинах — на больших ее не воссоздать, да и стоимость работы в денежном выражении просчитать невозможно.

Все мои фильмы выглядят дороже своего фактического бюджета. «Бармаглот» стоил около пятисот тысяч фунтов, а выглядит он куда дороже. На «Бандитов времени» ушло пять миллионов долларов, притом что все считали, будто он стоил как минимум пятнадцать. Даже на «Мюнхгаузена» потрачено было, видимо, всего миллионов сорок, а вышло довольно неплохо. По правде говоря, никто не знает реальной стоимости «Мюнхгаузена», потому что, когда за расчеты взялись финансовые специалисты, они стали все свои проблемы решать за счет бюджета картины, — как только у них появляется какая-нибудь проблема с туалетом, все средства вылетают в этот туалет. Стоимость небольших картин еще можно контролировать, но с большими фильмами это редко происходит. Скажем, я знаю, сколько стоил «Король-рыбак», только потому, что получил отчеты по производственным расходам, но потом добавляются другие издержки, контролировать которые невозможно. Теперь для меня все это важно только в том смысле, что от стоимости негатива[161] зависят кое-какие другие вещи, — например, буду ли я работать над окончательным монтажом картины или получу ли я бонус за то, что не вышел за рамки бюджета. На «Двенадцати обезьянах» мне этот бонус заплатили.

Как получилось, что в «Житии Брайана по Монти Пайтону» вы оказались только художником-постановщиком?

Терри Джонс предлагал мне разделить с ним режиссерские обязанности, как на «Священном Граале», но я был уже настолько испорчен «Бармаглотом», что перспектива опять ишачить за всю группу меня уже не грела. Поэтому я сказал, что ограничусь ролью художника-постановщика. На «Священном Граале» я тоже следил за художественной частью, а здесь я стал художником-постановщиком, что было вовсе не то же самое, потому что режиссером я уже не был, а Терри со своими идеями стал серьезно меня доставать, я же лучше разбирался в этих вещах. В итоге через некоторое время я переименовал себя из «дизайнера» в «резайнера» (отставника), пририсовав лишние ножки к букве «D», — в тот момент меня окончательно довели. Скажем, мы делали декорации с огромными кессонными потолками, а они потом выстраивали эти кадры по горизонтали, и потолки в них так ни разу и не попали. А поскольку мне все время приходится думать о бюджете, такие вещи меня бесят. Тем не менее было несколько сцен, в которых мне удалось снова завладеть камерой, пока Терри играл Мэнди, так что несколько больших сцен получились неплохо. Под конец я пошел и снял виды Вифлеема, из которых сделали потом вступление, так что начало получилось красивое. Мне было трудно, поскольку я стремился, чтобы все смотрелось правильно и качественно, тогда как всех остальных членов группы это не особенно волновало, плюс у Терри были свои соображения относительно того, куда поставить камеру, — в общем, мне все это не слишком нравилось.

Как родилась идея этого фильма?

Это было коллективное творчество. Мы поехали в Амстердам представлять «Священный Грааль» и вечером пошли куда-то пить. Эрику пришло в голову замечательное название — «Иисус Христос: Жажда славы», мы все покатились со смеху. Идея всех захватила, потому что материал крайне интересный, каждый старался как можно больше узнать по теме. Мы очень старались избежать богохульства, потому что на самом деле это история обыкновенного простого парня, но епископ Саутуоркский этого не понял, Малькольм Маггеридж