Терри Гиллиам: Интервью: Беседы с Йеном Кристи - страница 48

Многое из этого снималось на киностудии «Ли», но у нас есть склонность заканчивать съемки в тесных помещениях, стараясь доделать все на скорую руку. Сцена, в которой они приближаются к горящему городу на своем плотике, снималась в Нилз-Ярде. У нас не было приличных крупных планов, поэтому мы задрапировали все это небольшое пространство в черное, посадили коротышек на автомобильные камеры, чтобы их можно было раскачать, а вокруг расставили подносы с водой и накидали в них зеркальных обломков, чтобы они работали как отражатели и давали отблески.

На съемках битвы был вообще сплошной кошмар, потому что мы отстали от графика, механические спецэффекты были не готовы, так что мне пришлось снимать эту сцену совершенно не по порядку, полагаясь исключительно на раскадровку. В группе было несколько очень опытных людей — например, Бобби Стиллуэлл, ассистент оператора (по фокусу), он работал на съемках «Лоуренса Аравийского», — они все подумали, что я окончательно рехнулся. После премьеры Бобби сказал, что он не верил, что я смогу это снять, но в итоге все склеилось замечательно, никаких несоответствий не возникло.

Я люблю, когда у меня есть возможность самому поработать с цветоустановкой и печатью, попробовать разные решения и в конце концов добиться того, чего я хочу; мне важно знать, что оставил свои отпечатки пальцев везде, где мог, и что мои картины в большей степени рукотворные, чем все прочие.

В кинопроизводстве существуют довольно строгие правила, позволяющие следить за тем, чтобы каждый занимался своим, а не чужим делом. Получается, вам нужны сотрудники, разделяющие ваше отношение к импровизации и склонность к самодеятельности?

Это моя постоянная проблема, и чем масштабнее картина, тем сложнее мне с ней справляться. В этом отношении очень важным для меня человеком всегда был Джулиан Дойл. Он начал работать на «Священном Граале» как директор картины, потом был помощником продюсера на «Бармаглоте» и стал играть особенно важную роль, когда мы его перемонтировали. Он стал для меня чем-то вроде учителя, на многих проектах мы были партнерами. Его подход всегда состоял в том, чтобы попытаться все сделать самому, иерархию технических квалификаций он всегда ставил под вопрос; и такой подход стоил ему хорошего отношения со многими членами съемочной группы, потому что он ведет себя так, как будто абсолютно все знает и умеет. Здесь нужно найти меру, чтобы не оттолкнуть от себя людей, чтобы они не подумали, что ты можешь выполнить их работу лучше, чем они сами. Людей нужно поощрять, даже когда хочешь сам во всем участвовать, а Джулиан нередко это правило нарушал; для него ничего не стоило просто всучить мне камеру со словами: «Терри, иди и сними то-то и то-то». На «Бандитах времени» и на «Бразилии» Джулиан монтировал, мы снова работали вместе на двух «стинбеках»[183] — я за одним, он за другим, — то и дело передавая друг другу одни и те же сцены. На «Бандитах времени» он еще возглавлял вторую съемочную группу, которая всегда была на подхвате, чтобы справиться с какими-то недоделками, а на «Бразилии» возглавлял сразу и вторую группу, и отдел спецэффектов: он всегда точно знал, что нам нужно, — в такого рода работе очень трудно найти человека, настроенного с тобой на одну волну.

Рэя Купера в качестве музыкального редактора для «Бандитов времени» мне порекомендовали Джордж и Деннис. Наверное, больше всего он известен как перкуссионист Элтона Джона — они не раз давали концерты вдвоем. Он много сделал для моего музыкального образования. Он давал мне слушать горы разной музыки и разных исполнителей, чтобы понять, что мне нравится. Он же познакомил меня с Майком Мораном, который написал музыку для «Бандитов времени», — тогда у нас и сложился своеобразный триумвират. Рэй обычно говорил что-нибудь вроде: «Думаю, Малер здесь подойдет, только давайте минор заменим на мажор», и так далее. Собственно, в «Бандитах времени», в сцене с клетками, у Рэя есть длинное соло, он записывал живьем прямо под картинку. У него был целый набор совершенно неожиданных вещей: литавры, гонги, спичечные коробки, наполненные глазами тритонов, и прочая всячина, которую можно трясти. Мы пустили фильм, и Рэй начал стучать по разным штукам — дивное зрелище!