Трудности перевода. Воспоминания - страница 9

Ещё одна странность того времени. Ни нашей делегации, ни другим советским дипломатам, работавшим в Женеве, не позволялось пересекать французскую границу, хотя до неё можно было дойти и пешком. Особенно досадовали горнолыжники, в числе них и я. До Монблана и знаменитого французского курорта Шамони всего час езды, а нам, для того чтобы забраться на хорошую горку, приходилось колесить добрых два с половиной часа (а ещё искать, с кем доехать, ведь машин переводчикам не полагалось). Обидно было и то, что запрет этот существовал не всегда. Как рассказывали, его ввели в начале 70-х годов, после того как один из советских сотрудников «выбрал свободу». Причём сделал это, перейдя французскую границу. Неясно, как такой запрет мог помешать очередному потенциальному перебежчику, но, что называется, закон есть закон.

Был в истории нашей делегации и такой странный случай. Целый ряд лет большая её часть проживала в центре Женевы в небольшом пансионе под названием «Резиданс Монблан». Ничего примечательного. Хотя он и состоял из маленьких комнаток с кухоньками, но привычка есть привычка. Вдруг нас неожиданно переселили в другую гостиницу, менее «домашнюю» и непривычную. Я сильно по этому поводу переживал.

Выяснилось следующее. Незадолго до этого «ушёл» работавший в Женеве молодой офицер ГРУ Виктор Резун (который впоследствии стал публиковаться под псевдонимом Суворов). Я его в глаза не видел, и, насколько мне известно, никакого отношения к нашей делегации по работе он не имел. Однако один из молодых военных переводчиков в прошлом учился вместе с Резуном. Так вот, однажды вечером в его номер в гостинице «Резиданс Монблан» постучали. В дверях стоял человек в тренировочных брюках, представившийся соседом и попросивший соли. Когда наш паренёк пригласил «соседа» зайти в свой номер, чтобы получить искомую соль, тот вдруг вынул из кармана «треников» конверт и сказал: «Это от Виктора». Бывший сокурсник конверт перебежчика не взял, доложил о случившемся начальству, и в результате были «приняты меры». Что помешало бы очередному «соседу» постучаться за «солью» в новой гостинице, находившейся в пяти минутах ходьбы от прежней, совершенно непонятно.

В течение 1978 года переговоры, несмотря на все трудности, стали приближаться к завершению. Семёнова неожиданно снимают с поста главы делегации и направляют послом в Германию. Его место занимает Виктор Павлович Карпов, которому и суждено было довести историческое дело выработки Договора об ограничении стратегических наступательных вооружений (ОСВ-2) до конца.

На 18 июля 1979 года в Вене уже назначена церемония подписания Договора Брежневым и Картером, а окончательный текст всё ещё не был готов. Мне довелось переводить последнюю беседу глав делегаций, Карпова с Эрлом, которая завершилась уже под утро 15 июня. На улице рассвело. Я отправился записывать беседу, а Карпов, когда ушли американцы, потребовал шампанского. Годы спустя я узнал: подняв бокал, Карпов предложил выпить за «превращение Соединённых Штатов Америки во второстепенную военную державу». Интересно, что имел в виду Виктор Павлович: такой статус за Америкой уже закреплял Договор ОСВ-2 или это была надежда на будущее?

Поздно вечером 15 июня делегации провели своё последнее пленарное заседание. Договор об ограничении стратегических наступательных вооружений (ему так и не суждено вступить в силу, но при этом он всё же сыграл важнейшую роль в процессе ограничения и сокращения ядерных вооружений) был готов к подписанию.

Постепенно приближалась к завершению и моя работа в отделе переводов. Заведующий Отделом Соединённых Штатов Америки МИД СССР Виктор Георгиевич Комплектов пригласил меня перейти к себе. Смена декораций проходила на фоне драматического развития событий.

В последний мой переводческий день, 26 декабря 1979 года, меня направили на беседу Первого заместителя Министра иностранных дел СССР Виктора Фёдоровича Мальцева с американским послом Томасом Уотсоном. Американец в годы Второй мировой войны служил лётчиком, участвовал в ленд-лизе, летал в Куйбышев и, завершив свою карьеру в крупном бизнесе, решил внести свой вклад в развитие советско-американских отношений. Придя в тот день к Мальцеву, Уотсон задал простой вопрос: «Мы наблюдаем странное движение в аэропорту Кабула, объясните, что происходит?» Мальцев взял вопрос в проработку и на следующий день — в первый день моей работы в отделе США — вызвал Уотсона, для того чтобы дать ответ. В нём прозвучало ставшее в тот же день знаменитым заявление Правительства СССР о вводе «ограниченного контингента» советских войск в Афганистан. Уотсон ушёл, не сказав ни слова. Было ясно, что его надеждам на прорыв в отношениях с Советским Союзом сбыться не суждено. Вскоре он стал одним из инициаторов бойкота московской Олимпиады 1980 года.