У синего моря - страница 11

Шаман Хогай — старый знакомец. Шесть лет назад Матвей впервые увидел его. Артель только создавалась. И коряки то уходили, то приходили. В это трудное время, в самый разгар путины в реке вдруг стала дохнуть рыба. Огромные кетины всплывали, покачивая белыми брюшками. Матвей ничего не мог понять. За два дня из артели ушли пятнадцать семей: испугались наказания злых духов. Задачу помогла разрешить Авдеевна — она потеряла целое ведро негашеной извести. Матвей тогда догадался: рыбу кто-то глушит. Стал дежурить на реке по ночам. И только на третью ночь ему удалось поймать виновника. Это был Хогай. Тогда ему удалось скрыться. С тех пор они не встречались. Правда, не один раз был прострелен малахай Матвея, но кто старался, трудно узнать — тундра большая, кустов много.

И вот неожиданная встреча. Он вошел в юрту. Его пропустили к костру. Прищурив косые глаза, шаман прямо смотрел на пламя.

— Ты, говорят, можешь вылечить парня? Если через десять минут ему станет легче, ты получишь десять оленей, — предложил Матвей.

Хогай молчал.

— Ты хорошо по-русски умеешь говорить, Хогай, даже грамоту знаешь, почему сейчас молчишь?

Хогай встряхнул длинными, как у женщины, волосами и твердо ответил:

— Парень умрет.

— Я тебе предлагаю то, что ты просил у старика.

— Не надо. Пусть умрет.

— Не надо потому, что спасти парня не можешь.

Хогай порывисто встал, вышел из юрты. Вслед за ним один за другим стали уходить коряки. Скоро юрта опустела. Матвей не удерживал людей. Он знал — словами не докажешь.

Старик молчал.

Матвей устал. Хотелось спать, но он не отходил от больного: в эту ночь от Хогая можно было ожидать чего угодно. «Только бы скорее приехал Лукашевский, — думал Матвей, — только бы скорее!»

А парень изнемогал от боли. Иногда Матвею казалось, что он не доживет до утра, что он не доживет до приезда врача. Матвей выходил на улицу, напряженно всматривался в темноту, вслушивался.

Уже на рассвете, словно по команде, залаяли десятки собак. А вскоре у юрты остановилась упряжка.

Матвей помог Лукашевскому раздеться. Это был высокий человек. Волосы его поблескивали сединой, но глаза смотрели молодо.

— Ну, Илья Ильич, сегодня ты мой добрый дух, и ты должен быть сильнее злого.

— Если не перитонит… Но, надо сказать, свидания ты мне назначаешь так, что действительно приходится являться как духу.

Илья Ильич осмотрел больного.

— Будем надеяться на молодой организм, да и, кроме операции, выхода нет.

На холоде молча люди ждали, чем кончится этот поединок.

Старик стоял у самого входа. На короткие, под кружок остриженные волосы, падали редкие снежинки.

Матвей следил за пульсом. Вот уже наложен шов. Глаза парня закрыты, но бледные губы чуть-чуть улыбаются.

Лукашевский вышел из юрты.

— Ты — отец? — спросил он у старика. — Куропатку бы надо.

— Кому надо куропатку?

— Сыну. Он скоро захочет есть. А шуметь здесь не надо, парень спать будет, — обратился Лукашевский к корякам.

Старик взял охотничье двухствольное ружье и, надев малахай, долго, изучающе смотрел в лицо сына. Потом торопливо пошел к юрте шамана.

Коряки, одни нерешительно, другие смело отправились следом.

Старик подошел к юрте, откинул меховую полость, закрывающую вход, и громко, раздельно, чтобы слышали все, сказал:

— Хогай! Я пошел на охоту. Сын мяса хочет.

К вечеру шамана в стойбище не было. А через день целый караван упряжек направился в сторону артели.

Весна шла торопливо, солнечные лучи немилосердно топили снег; он ворчливо сбегал мутными ручьями в речку; река неслась навстречу морю, на простор.

В устье волны сталкивались, бились одна о другую, вздымались; вверх взлетал фонтан брызг.

А горный поток все напирал и напирал, и, устав бороться, море на миг уступало, пропускало речную синь в свои зеленые просторы. Потом воды вновь сшибались в беспощадной схватке, как два смертельных врага.

Матвей с Егором спустились на берег. Стоял отлив, и по утрамбованному водой песку было легче идти, чем по размокшему дерну.

Не останавливаясь, Егор всматривался в далекую округлость моря.

— Ждешь? — спросил Матвей.

— Жду, так жду! Шесть лет не видел Анку… Девочка была, какая она теперь? Институт закончила, доктор…