Убийство в старом Бомбее - страница 3
- Четырнадцатый Легкий Драгуны, до недавнего времени. Находится в Бирме и на северо-западной границе ».
«Кавалерия. А теперь журналист », - сказал он.
Я попытался улыбнуться. «Присоединился к« Хроникам » две недели назад».
Почему вы хотите объяснить свою журналистскую неопытность? Мы только что познакомились, но его бледная, почти восковая бледность привлекла мое внимание. После изнурительного суда и шума в прессе у него были причины не любить, если не презирать журналистов, но он признал меня. Почему?
Помахав мне к дивану, он сел рядом с ним. Позади него вдоль стены тянулись тяжелые книжные полки - толстые фолианты, выровненные темные корешки, не декоративные, а солидные. Я полагал, что юридические книги.
Я ожидал обычных любезностей: погоды, сколько времени в Бомбее и так далее, прежде чем смогу начать интервью.
Вместо этого молодой мистер Фрамджи спросил: «Почему вы ушли из армии, капитан?»
Он казался настороженным, каким-то образом закрытым ставнями, и сама тишина его комнаты была упреком. Конечно, он захочет проверить мои полномочия. Очень хорошо.
«Сэр, двенадцати лет было достаточно». Пятнадцать, если считать лет, я служил офицерам конюхом их лошадей.
«Так зачем же присоединяться к« Хроникам » ?»
Это была моя реплика, чтобы представить свою цель. «Я немного писала, поэтому попросила о работе редактора мистера Байрама. На прошлой неделе ты получил мою записку с просьбой об интервью? »
Он поднял руку, как бы говоря «еще нет», и спросил: «Кто вы, капитан Агнихотри?»
«Солдат, сэр». Я заметил его пристальное внимание и сказал: «Я хотел бы расследовать это, а, дело».
Как я могу разделить свой интерес, нет, восхищение, чтобы не показаться мерзким или бесчувственным? Это было все, о чем я думал в эти дни, потому что я не хотел останавливаться на Карачи.
Я видел смерть в Майванде. Умирающие друзья и мертвые афганцы. По дороге в Хандагар … и Карачи. Каждый раз по-разному, но для меня боль была одинаковой. Боль закручивается внутри, когда глаза друга умоляют, мольбу, которая уступает дорогу осознанию, это последнее искривление, когда тело борется, чтобы удержать душу, уже вырывающуюся, рвущуюся наружу.
Солдаты торгуют смертью. Мы даем и получаем. И мы болеем. Но пара молодых женщин на открытии жизненного пути? Это не имело смысла. В письме молодого мистера Фрамджи говорилось: « Сэр, то, что вы предложили во вчерашней редакционной статье, невозможно». Ни моя жена Бача, ни моя сестра Пиллоо не имели причин для самоубийства. У них было просто все, ради чего можно было жить.
Он смотрел на меня, плоскость его лба отражалась в утреннем свете. Какая напряженность в его взгляде!
Я сказал: «Сэр, я читал об этом деле. Некоторые детали ... меня озадачивают.
"Продолжать."
Я изо всех сил пытался объяснить, не обижаясь. - Вы случайно не читали «Знак четырех » Конан Дойля? Меня интересуют его методы. Использование дедукции, наблюдения ».
Свет, отражающийся от очков, скрывал глаза молодого человека.
«Особые или необычные признаки преступления … могут помочь его объяснить. Это могло быть полезно в таком случае, - сказал я.
«Вы хотите расследовать смерть моей жены? Так зачем присоединяться к Хроникам ? » Когда он двинулся, я увидел, что его проницательный взгляд противоречил его спокойному голосу.
Я объяснил. «Сэр,« Хроники » сосредоточились на отдельных лицах - женщинах и обвиняемых. Я предложил новый подход. Соберите более полную картину. Заместитель редактора сказал, что истории не осталось, но я не согласен. Есть еще кое-что по этому поводу ».
Ади Фрамджи ничего не сказал. Я еле дышал. Теперь он бросит меня мне на ухо. Его аристократическое лицо превращалось в вежливую маску. Вот как он столкнулся с хаосом репортеров в Высоком суде Бомбея во время короткого безрезультатного судебного разбирательства.
«Да, я писал в« Хроники », - сказал он наконец.
Я сказал: «Вы написали, что это не могло быть самоубийством. Возможно, я смогу узнать, что произошло ».
В моих словах было больше уверенности, чем следовало бы, потому что пока я не видел никаких доказательств.
Его глаза вспыхнули. "Как?"