Улица Верности - страница 11
Народ на телецентре отличался вышколенной моралью, и не позволял себе скапливаться у ступенек лестницы, по которым ноги Вероники, в неширокой юбке до середины колена, текли вверх. А над ними плыла-плыла под лёгкой стекающей блузкой загадочная и, должно быть, прекрасная грудь. И уже выше облаков парили плечи, шея и губы...
Сам председатель Гостелерадио при встрече с Вероникой в коридоре терял свой хмурый облик и обретал стройность.
Витале даже думается - её не взяли на телевидение, потому что она бы держала кадр, и все бы пялились.
Деревенская девчонка-отличница, сидя без денег, она ходила в университет пешком, хотя напрашивался вариант проехать зайцем; жила на чае с хлебом, не подозревая, что можно одолжить трёшку и тянуть с отдачей. Она вышла замуж за такого же деревенского парня с университетом - так решили родители - проживала с ним в общежитии, и как-то поблекла.
Сколько-то спустя пересказывала безмятежному Витале её подруга, испытующе глядя, давний с Вероникою тет-а-тет, затрагивающий его: несколько непривычно лестных слов, от которых Витале сразу стало жарко и неловко, и - "...и будь он чуть повыше, я бы за него замуж вышла".
Виталя смешался - от рифмы, от неожиданности и оттого, что где-то это уже читал. Деревня бы ей не простила...
...Гринёк дело своё знал - для материала о малолетке Соне, чья молодёжная банда терроризировала целый жилой район, пробился к ней в следственный изолятор. Юрского ждал в его гримёрной с двухтомником Хемингуэя и подарочным набором коньяков КВВК. Из "молодёжки" ушёл - дал в ухо коллеге за доносительство.
После филфака получил направление учителем в село, но не горевал, зная, что по нему тоскует армия, и скоро освободит и от докучного директора, и от ранних петухов.
В мотострелковой части, когда полк отсыпался после ночных стрельб, замполит - мы покажем кузькину мать этому гнилому интеллигентишке! - заставлял его выпускать стенгазету о боевых успехах, и гонял вне очереди на кухню. А когда Гриша неосторожно обыграл замполита в настольный теннис, тот позаботился о его стойком определении в гальюнную команду - чистить нужники.
Грициан исхитрился ночью через военный коммутатор соединиться с оперативным дежурным по читинскому областному КГБ, и предложил написать книгу об опасной работе чекистов. Дежурный посмеялся, но доложил наверх. Решили писать книгу о партизанском прошлом одного из генералов.
Жизнь атамана волшебно переменилась - с замполитом не здоровался и честь ему не отдавал, а ожидая, пока того кондрашка хватит, отправлялся в областную публичную библиотеку - её он называл "облпублбибл" - для работы над материалами, или обзванивал по военной связи оставшихся участников событий.
Книжка в стовосемьдесят страниц вышла, конечно, без его фамилии, в областном издательстве. Генерал даже отвалил Грише триста рублей, а заканчивал службу Атаман в газете Забайкальского военного округа. Один экземпляр книги в серой обложке стоял на Гришиной книжной полке - сжатая, документированная и жёстко рассказанная история нескольких молодых мужчин и девушки, знавших друг друга, и уцелевших в подпольно-партизанской войне.
C выходом книги cобытия получили продолжение. Генерал где-то встретился с проезжающим писателем Юрием Нагибиным.
- Знаете, Юрий Маркович, я графоман!..
- Я люблю графоманов, - улыбнулся Нагибин. - Вы, конечно, хотите, чтобы я прочёл вашу книгу? С удовольствием сделаю это в самолёте.
Через неделю Нагибин позвонил из Москвы.
- Генерал, книга написана не вами...
- Почему вы так решили?
- Свежо написана, скорее всего, молодым человеком. Да и взгляд из сегодняшнего дня. И очень грамотно стилистически - вероятно, автор филолог.
- Вы правы. Книга написана молодым журналистом по моим воспоминаниям. Вам бы, Юрий Маркович, аналитиком у нас в управлении работать, цены вам бы не было.
- Не преувеличивайте, генерал. Вы и без меня справляетесь.
...Склонный к экзотике братишка Виталя, на гришин манер, напросился на вечер к Дане, начальнице оформительского отдела. Дана, как многие художники, оказалась земной и без экивоков - посмотрела оценивающе и трезво сказала: