Унесенные войной - страница 37

— Все на выход! Быстро.

Шарля и четверых сокамерников прикладами столкнули вниз по лестнице, по которой, много раз спотыкаясь и падая, они вышли во двор, ослепленные ярким солнечным светом. Их усадили в грузовик. Завелись двигатели. Шарль сидел во второй машине возле двери. Когда первый грузовик отъезжал, офицер, стоявший в глубине двора, крикнул:

— Бартелеми! Выйти!

Шарль похолодел. Он не нашел сил подняться.

— Бартелеми Шарль! На выход!

Шарль медленно поднялся.

— Бартелеми? — повторил офицер.

— Да, — ответил Шарль.

— Подойди!

Ноги не несли Шарля. Солдаты вытолкнули его наружу и подняли деревянное ограждение кузова. Шарль не двигался, не понимая, что происходит, боясь опять попасть на допрос, подвергнуться пыткам, как это было много раз. Впервые он позавидовал тем, кого увозили. Но тяжелее всего было видеть изумление в глазах сокамерников: они приняли Шарля за «стукача». Он попытался жестом опровергнуть их догадки, но это было бесполезно. Грузовики уехали.

— Пойдем! — повторил офицер, толкая Шарля впереди себя.

Но вместо того чтобы отвести его в допросную, офицер вернул Шарля в камеру. Там Шарль приготовился провести самую страшную ночь в своей жизни, но в десять часов вечера дверь открылась и тот же офицер приказал Шарлю следовать за ним.

Не произнося ни слова, немец отвел заключенного на задний двор тюрьмы по коридору, в котором Шарль никогда не был, хотя был уверен, что его ведут на расстрел. Из коридора дверь вела на пустынную улицу, по которой мирно прогуливались голуби. Офицер протянул Шарлю клочок бумаги, на котором было написано: «Ул. Фобур-Сен-Мартен, 46», и, грубо вытолкнув его наружу, захлопнул за ним дверь. Сначала Шарль подумал, что это западня и что ему выстрелят в спину «при попытке к бегству», но поскольку ничего не произошло, он поспешил удалиться.

Улица вывела его на бульвар, где бурлила восхитительная вечерняя парижская жизнь. Он прошел сотню метров, заметил сквер, где уселся на лавочку, сбитый с толку, не понимая, что он здесь делает. Шарль пришел к выводу, что во время пыток он проговорился и предал своих, находясь то ли в полусознании, то ли в полузабытьи, что часто случалось во время допросов. Он горько заплакал. Он оплакивал свои изувеченные руки, свою жизнь, теплый летний вечер, наполненный ароматами скошенной травы, этот прекрасный мир, в котором он уже никогда не сможет быть счастлив.

В начале июля Матильда получила письмо от Элизы, в котором та сообщала, что Шарль жив и прячется в ее магазинчике на улице Фобур-Сен-Мартен. Женщина тут же решила, невзирая на опасность, отправиться в Париж. Поскольку Матильда не знала столицы, она попросила Люси поехать с ней, и вот десятого июля две женщины поездом отправились в Париж, где царила напряженная атмосфера. Со времени высадки союзников немцы были в невыгодном положении. Немецкие войска еще вели бои, в основном в Нормандии, в то время как Центральная Франция и провинция Лимузен в июне уже были освобождены.

Поздним вечером десятого июля Матильда и Люси прибыли в осажденный город и поехали на улицу Фобур-Сен-Мартен. Там Матильда наконец встретилась с Шарлем, который прятался в задней части магазинчика на кровати, наскоро устроенной для него Элизой. Состояние его было плачевным: глубокие раны на теле, руках и ногах — свидетельства пережитых жестоких пыток. Люси и Элиза оставили мужа и жену наедине. Шарль пытался улыбнуться, но от этой улыбки Матильде делалось еще больнее. Она склонилась над ним и не могла сдержать слез при виде незатейливых повязок, из-под которых проступали раны от гестаповских побоев.

Элиза объяснила, что не могла перевести Шарля в больницу, поскольку все они контролировались немцами. Она сама с помощью надежной санитарки ухаживала за Шарлем. Также она не могла поселить его на улице Суффрен, поскольку нельзя было требовать от Ролана, ее мужа, больше, чем он уже сделал, хотя он сам чувствовал, что ветер поворачивает в другую сторону. Матильда поблагодарила Элизу, понимая опасность, которой та подвергалась, приютив Шарля в то время, когда немцы свирепствовали, усиливали проверки, аресты и казни.