В просторном мире - страница 17

— Ты, должно, маму потерял?

…Главный появился из-за белого домика, когда Гаврик, сверкнув на солнце синим чайником, исчез за камнями. Закинув за спину руки, главный не спеша шел к головному вагону, но молодой кондуктор, зевнув, почему-то поднялся.

«Кричать Ивану Никитичу?» — побледнев, спросил себя Миша. Его растерянный взгляд остановился на военных. Они тоже следили за Гавриком.

Когда Гаврик вынырнул из-за камней, рыжеусый, сердито принюхиваясь к своим усам, сказал:

— Должен успеть.

— Как знать, главный вон уже за поручни держится. Возьмет да и свистнет. Ему губы не зажмешь, — сокрушенно заметил тот, кого рыбный завтрак потянул на родниковую воду.

«Крикну!» — подумал Миша, ощутив, как жарко горят его уши и щеки, но тут рыжеусый сказал:

— Честное гвардейское, должен во-время прибыть.

И в эту минуту главный протурчал так настойчиво, точно хотел сказать, что ему, главному, нет никакого дела до тех, кто опаздывает и кто отвечает за опоздавших.

Миша видел теперь только одну точку — Гаврика, вобравшего голову в плечи, изогнувшего спину так, как будто его сек ливень дождя и града. Со сверкающим в левой руке синим чайником он уже достиг полосатого шлагбаума на переезде через пути.

«Может, машинист видит его и нарочно не дает свистка?» — с надеждой подумал Миша.

Гаврик уже перескочил через первый накатанный рельс, когда раздался свисток, но, споткнувшись о второй рельс, он стремительно полетел в желтый песок, усеянный гравием. Чайник, расплескивая сияющие брызги, зазвенел по шпалам.

Вагон со скрипом сдвинулся с места, военные бросились к Гаврику, а Миша закричал что было сил:

— Дедушка, пропали!

— Кто пропал? — так же громко закричал спросонья дед и сильно дернул Мишу за плечо. В тот же миг вагон рвануло вперед, и старик с Мишей упали на пол.

— Где Гаврюшка? Где он? — тряс Мишу старик.

За вагоном слышались поощряющие голоса:

— Жми на педали!

— Прибавь скорости!

— Багаж возьмите! — под удаляющийся смех прокричал кто-то около самой двери вагона. По полу тяжелым мешком прошуршал какой-то груз.

— Где Гаврик?! — кричал дед.

Миша, заплакав и засмеявшись, наконец ответил:

— Да он же тут! А вы кричите…

Гневно дыша, старик смотрел на обсыпанного мокрым песком, простоволосого Гаврика, уже поднявшегося на четвереньки.

Старый плотник, покроив первые валенки, вручил заготовки Гаврику, дал ему и шило с дратвой.

— Бери, посмотрим, на что тебе отпущен огонь: на дело или на безделье?

Плотник после объяснений с ребятами по поводу случившегося на станции закрыл дверь.

Миша, разжалованный из «уполномоченных» в рядовые, сидел в сумрачном углу, освещенном небольшим окном под крышей вагона.

— Побездельничай, подумай, — сказал ему старик. — А мы с этим бегуном трудом займемся. Труд ума прибавляет и жар на пользу поворачивает… Как держишь шило? Федора, гуляешь по задвору!

— Я не Федора, а Гаврик.

— Из-за горы не вижу.

— Тут же пол ровный.

— Гора — плохая строчка.

Гаврик строчил, стачивая голенища валенка. Шило, серповидно изогнутое, обманывая расчет неопытных пальцев, то выныривало очень далеко от края, то срывалось, не прихватывая мягкой кожаной строчки.

— Шило имеет приспособление в обход итти, а ты прешься на прямую… Затяни потуже, с сердцем затяни, но не рви!.. Порвал? Такие и будешь носить. По валенкам угадаем мастера…

Подобрав под себя ноги, Гаврик сидел с красными щеками и вспотевшим лбом. Старик стоял напротив — прямой, как воткнутый шест.

Миша заметил, что Гаврик до крови наколол указательный палец, но, вздрогнув, не поднял сосредоточенно твердых глаз. Мише стало жаль товарища:

— Гаврик, а ты думай только про шило, про валенки, а больше ни про что…

— Чепуху сказал! — обернулся старик в сторону Миши. — Думать ему есть о чем… Пальцы колоть я его не учил… Положим, ты, Михайло, теперь рядовой, разжалованный. Спрос с тебя невелик: доставай харчишки, мы закусим, а он повременит. В наказание.

— Дедушка, он и так работает.

— Молчи, — трудом не наказывают, а исправляют.

Гаврик шил, искоса поглядывая на старика, на Мишу. Они сидели в углу, ели кукурузные оладьи, накладывая на них кусочки мелко нарезанного лука. Гаврик думал: «Скажу деду, что он тыловая крыса, и на первой же остановке незаметно исчезну из вагона. С первым же обратным поездом вернусь в село…».