Валерий Попенченко - страница 27

Секрета из этого никто не делал; к тому же для Федерации бокса это послужило поводом чуть перешерстить состав сборной. Несмотря на то, что в него были включены олимпийцы, их капитан Борис Лагутин остался за бортом. Для комсорга сборной Валерия Попеиченко отсутствие друга в команде было первым ударом до соревнований. Потом последовал второй — Григорию Кусикьянцу, как всегда, не хватило места в составе команды, хотя он и был уже по праву титулован тренером сборной. Кусикьянц бросился «устраиваться» для поездки в Берлин с группой туристов.

Вскоре, когда советские спортсмены узнали имена своих соперников, стало ясно, что им противостоят все лучшие боксеры континента.

Как ни перед каким иным соревнованием, Валерия буквально захватило предстоящее, «сражение». Тем более, что вместо Лагутина боксеры выбрали его капитаном дружины. Его волновало все: и тренировки друзей, их моральный настрой, отдых и главное — спортивный накал боксеров. Он сам готовился неистово и удивлял Кусикьянца упорством и настойчивостью на тренировках.

Видимо, именно тогда в спортивных залах появилось это выражение: «Готовность к взятию Берлина». Во всяком случае в разговоре с друзьями капитан и комсорг как-то сказал:

— Нам, ребята, не удалось участвовать во взятии Берлина в 1945-м. Были очень молоды. Но мы должны помнить о тех, кто до него не дошел. Мы, их сыновья, должны дойти!

На ринге мы не встретим недобитых фашистов. Даже мысль об этом исключается. Но на секунду представьте, какой неистовый восторг охватит подлинных фашистов. Какой вой поднимут они, если мы проиграем?

Можем ли мы это допустить?

И вот «Вернер Зееленбиндер-халле». Жеребьевка не в пользу нашей сборной, не в пользу Валерия Попенченко. Капитан выступает первым против опытного Хорнига из Федеративной Республики Германии сразу же после парада участников, а Кусикьянца в Западном Берлине еще нет. Он приедет только к следующему туру, с туристами.

Без волнения нельзя было смотреть этот бой. Здесь сказалось неизмеримое моральное напряжение самого Валерия. Лишиться первого места можно только однажды, и одного-единственного бойца, превзошедшего тебя, достаточно, чтобы оказаться среди зрителей. И тот и другой это понимали.

Хорниг выдержал первый натиск и сумел провести ряд удачных атак. У Валерия перед вторым раундом словно молотом в сознании бьются мысли: «Проиграл раунд, проиграл. Нужно собраться, собраться, как учил Филиппыч. И дойти. Не дошел отец, а я должен, должен дойти. На меня смотрят ребята, вся страна. От меня за висит…»

Удар гонга — и Валерий поднялся уже другим. Во втором раунде он отправляет соперника в нокдаун. Кажется, нокаут неминуем, но в третьем Хорниг тоже собрался. Он вновь боец и рвется к обострению боя. Сколько же потребовалось воли и мастерства, чтобы не повторить давних ошибок и не дать себя увлечь безотчетным обменом ударами и проявить выдержку. 1:2. Победа!

Но какой ценой. Больше других был недоволен этой победой сам победитель.

«Так не защищают титул олимпийца, лучшего боксера мира», — думал он. «Так и проиграть запросто можно», — ворчал наконец-то появившийся Кусикьянц, «залечивая» синяки на лице своего питомца.

— И тут, — вспоминает спортивный журналист Эдуард Борисов, — следует обратить внимание на одно совсем немаловажное обстоятельство — в боксе именно при таком высоком уровне встреч секундантом в углу должен быть один-единственный человек. Сейчас ясно, что Попенченко в первом бою в меньшей степени походил на самого себя. И что важнее всего — Кусикьянц должен быть с ним не только около угла, но и перед боем. Тренер — это же гораздо больше, чем просто разбирающийся в предмете наставник. А когда появился Кусикьянц, все пошло иначе. Он не расставался с Валерием. Они играли в шахматы, они и поругивались, и мирились, и смеялись, и обдумывали новый предстоящий бой. По-моему, даже сам Кусикьянц до конца не сознавал тогда в Берлине, насколько он неотделим от Попенченко, его успехов. Он появлялся в зале, когда на ринге выступали средневесы, обсыпанный пеплом, всклокоченный и отрешенный от всего. Он видел только бой, только возможного соперника, цепляясь взглядом за каждое движение боксера, оценивая каждый его шаг. Я не замечал выражения самодовольства на его лице даже тогда, когда на ринге уже был прежний Попенченко и как всегда побеждал. Он даже вроде бы нервничал, его, казалось, угнетал этот гром рукоплесканий, эта необходимая обязанность по ритуалу ходить и раскланиваться с секундантами, судьями… Скорее прочь от восторгов. Все это хорошо, но после финиша. Так вместе они и пришли к победе…