Васильковый венок - страница 10

Дема повесил на веревку полотенце, расправил его, потом сказал:

— Вот на охоту с товарищем собрался сбегать.

Сказал весело, будто между прочим, но Демьянов уловил нотки настороженного ожидания.

— Опять время провожать, — недовольно отозвалась Алена.

Чувствовалось, что она не так уж покладиста, как показалось Демьянову. И может быть, от ее слова зависела судьба еще не начавшейся охоты. Но доброе отношение к Алене уже стало у Демьянова как бы самой надежной гарантией, что все уладится, и он не встревожился, когда Дема развел руками и вопросительно посмотрел на него.

Демьянов безразлично пожал плечами. Тогда Дема отозвал жену в сторону и что-то долго объяснял ей вполголоса, поочередно загибая пальцы на левой и правой руках. Алена слушала внимательно, но бесстрастно. На лице ее не отразилось ничего, что дало бы знать об ее отношении к затее мужа, пока она не махнула рукой, что, однако, тоже могло означать и отказ и согласие. Но по просиявшему Деме Демьянов догадался, что он все-таки уломал жену.

— Порядок! Я ать, два — и соберусь, — на ходу обронил Дема, метнувшись в дом. И пока Алена ходила в погреб за молоком, он снова появился на крыльце, теперь уже в фуражке с оторванным козырьком, в плаще и в стоптанных сапогах, отчего стал еще больше кривоногим. К снаряженному патронташу была привешена тощая сумка: Дема, видать, хорошо запомнил размеры рюкзака Демьянова и сразу перешел на его довольствие.

Живописный наряд Демы нисколько не удивил Демьянова. Так одевались все дубовские охотники, жертвуя сном и здоровьем, чтобы не трепать добрую сряду. Но длинноствольное ружье могло заметно выделить его не из одного десятка охотников и, верно, было предметом постоянной зависти. Судя по сыромятному ремню из лосиной кожи, Дема успешно промышлял своей допотопной фузеей даже сохатых и, знать, очень берег ее. Садясь за стол в летней кухоньке, он поставил ружье между ног и постоянно придерживал свободной рукой.

Молоко было холодное, как ключевая вода. Первый стакан Демьянов выпил маленькими и нечастыми глотками и, чтобы продлить удовольствие, долго держал во рту последние капли.

— Давайте еще налью. — Алена обеими руками взяла большую запотевшую кринку, и, пока наливала молоко, Демьянов снова залюбовался ее спокойной красотой, натруженными и на диво ловкими руками. Они проворно сновали над столом, неслышно придвигая к Демьянову то хлеб, то плетенку с помидорами, а иногда напряженно замирали вдруг, как будто Алена не знала, как распорядиться ими и боялась сделать что-нибудь невпопад. Тогда она выжидательно смотрела на Дему. Но он, будто и нет ее, не обращал на жену никакого внимания. Алена отходила от стола и присаживалась ненадолго на свежевы-струганную скамейку.

Демьянов хотел, чтобы она села рядом, и, зная, как на-пахнёт от нее свежестью и, может быть, едва уловимым запахом травы душицы, сказал:

— Не обижайте гостя, хозяюшка. Садитесь с нами.

— Кушайте на здоровье. Успею я, да и не хочу еще, — тихо отозвалась Алена.

Она вдруг смутилась, но не ушла, и опять время от вре* мени вопрошающе поглядывала на мужа, словно ждала, не попросит ли он подать на стол еще что-нибудь.

«Странная какая-то», — подумал Демьянов и даже хотел было сказать, что человек он простой и стесняться его не надо, но Дема отставил недопитую кружку.

— Ну, будет, — сказал он и проворно вышел из-за стола. — Мы, должно быть, завтра придем, но баньку на случай истопи сегодня, — не оборачиваясь, наказал он жене и, далеко опередив Демьянова, вышел на улицу.

За мельницей Дема свернул с наезженной дороги к речке. Демьянов еще помнил едва намеченную тропку, по которой ходил на Лесные Озерки, но теперь она как-то сразу и незаметно ушла из-под ног.

Дема шел неспешным, но угонистым шагом. Он, видать, знал на этом пути каждый кустик: временами он будто наугад отламывал на ходу веточку смородины, но сизые ягоды оказывались все-таки самыми крупными, а Демьянов то и дело натыкался на недозрелые. Он ругал себя за не-удачливость, потом пожалел, что уже нет в ногах былой резвости, и вот, чтобы не отстать от Демы, на открытых прогалинах трусит за ним рысцой.