Великий Моурави 5 - страница 18
потушили жадный огонь в глазах. А тот, что
успел руку всунуть в бархатный рукав, обшитый изумрудом, в один миг стянул с
себя и отшвырнул куладжу, как
продырявленный чувяк. О святой Евстафий! Лучше бы нож в сердце мне сатана
вонзил! Лучшая куладжа, а изумруда на
ней - как ячменя в конском навозе...
- Это я уже слышал, что дальше было? - оборвал царь.
- Дальше? Когда по повелению Моурави все дружинники моего князя и
слуги, и даже дети, принялись
растаскивать ковры, посуду - много серебряной, шелк, бархат, парчу - много
персидской, я не противился, запоминал лишь:
кто, что и куда тащит... Помогу, думал, князю найти. Моурави разгадал мои думы.
Но как сумел, ведь не святой?! Только
две молнии из глаз, как соколов спустил с цепок, и грозно мне крикнул:
"Попробуй, собачий сын, выдать твоему Церетели
людей, кожу с тебя сдеру! По праву рабы князя ими нажитое тащат к себе. А зайцу
Квели передай: его не за богатство
наказывают, а сам знаешь за что. Вот ополченцы в порванных чувяках отстаивают
Картли от кровожадных ханов, которые
не одни богатые замки для себя грабят..."
- Надуши свой рот собачьей слюной, сын шайтана! Как смеешь повторять
клевету одичалого "барса"! Говори что
следует!
- Иначе, хан, не могу, собьюсь, так запомнил... "на одни богатые замки
для себя грабят, а жалкий котел из сакли
тоже вытаскивают и к себе в Иран волокут".
- О, алла! Кто еще видел такого сына сожженного отца! - вскрикнул
Хосро, обеспокоенно взглянув на Иса-хана. -
Разве мои глаза не лицезрели, как возвращался дикий "барс" со своим стадом из
Индии, или Багдада, или... Отовсюду тянул
он для себя сундуки с ценными изделиями, тюки с неповторимыми коврами, или
хурджини с золотыми украшениями, или
ларцы с жемчугом и изумрудами для своей жены...
- Княжна Эристави, дочь доблестного Нугзара Арагвского, не нуждалась в
захваченных украшениях! - запальчиво
выкрикнул Зураб. - Она даже ларцы с драгоценностями, полученными в приданое, еще
не успела открыть. А сундуки с
парчой и бархатом, будто сор, в подвалах у нее валяются. К счастью для князей
Картли, "барс" оказался глупцом: вместо
того, чтобы выстроить самому себе мраморный замок, окружить его тройной стеной с
бойницами и рвами, где его никто бы
не достал, он взламывал багдадские и индусские сундуки и обогащал своих амкаров,
заказывая им оружие, одежды и седла
для оборванных ополченцев, похожих на того дурака, который хотел быть похожим на
умного и дырявым чувяком
отшвырнул куладжу, украшенную изумрудами.
- Яхонтами! - подхватил мсахури.
- Можно подумать, Арагвский князь усердствует по указке мужа своей
сестры, - язвительно буркнул Андукапар.
- Если бы хотел усердствовать, то не убоялся бы схимника замка Арша. -
Зураб выхватил из-за пояса тугой кисет: -
Бери, мсахури, за верность своему князю и за честный рассказ о муже моей сестры!
Шадиман заерзал в бархатном кресле: "Волчий хвост, что он все ссоры
ищет с Зурабом?" - и громко крикнул:
- Иди, мсахури, мы поможем твоему князю!
- Светлый царь, я еще не все сказал...
- Что? - взревел Андукапар. - Еще о благородстве дикого "барса" будешь
петь?!
- Нет, князь, об этом все.
- Тогда убирайся! Мы все знаем.
- Царь царей, разреши главное сказать... Утром так определил: не стоит
беспокоить князей, а сейчас, когда
благородный князь Арагвский за правду наградил, хочу еще одну правду сказать.
- Говори, говори, мсахури, отпускать в этих покоях моих подданных имею
право только я! - Симон от
удовольствия покраснел, его заинтересовало все происходящее, и он мысленно
возмутился: почему этот крокодил
Андукапар так оскорбительно отстраняет царя от всех дел?!
- Светлый царь царей, пока ополченцы и дружинники, как исчадие ада,
превращали красивый замок в кучу камней
и песка, я заметил, что длинноносый азнаур с другим, хмурым, в сторону сада
удалились и о чем-то тихо говорят. "Спаси и
помилуй, святой Давид! - со страхом подумал я. - Уж не замышляют ли эти