Великий Моурави 5 - страница 29

Автандил, вытащив из глаза хищницы

стрелу, чистил куском сафьяна наконечник и что-то нежное мурлыкал себе под нос.

Арагвинцы, косясь на огромную шкуру, совсем приуныли.

Тревога не оставляла князя Газнели. Князь нервно крутил белый ус, чутко

прислушивался: не возвращается ли

Саакадзе, и еще ниже склонялся над изголовьем детской постели, готовый в любой

миг броситься на защиту внука, его ни с

чем не сравнимого сокровища.

Напрасно Русудан уверяла: в случае опасности потайной ход - лучшая

защита. Тщетно доказывала Хорешани, что

не так-то безопасно вторгаться во владения Сафар-паши, хотя, с согласия паши,

наполовину и охраняемые воинами

Георгия Саакадзе.

Острый нос у князя побелел, что выдавало его волнение. Он сердито

напомнил о вероломстве князей,

враждовавших с Газнели, о их внезапном нападении на сильно укрепленный замок,

где они истребили благородную

фамилию Газнели и завладели ее богатством. И, стервенея от своих воспоминаний,

князь, голосом, не допускающим

возражений, настаивал на немедленном вывозе внука в одну из бухт Абхазети, где и

море близко, и горы под рукой.

Но вот неожиданно в один из мглистых вечеров за стеной замка зарокотал

ностевский рожок. Нетерпеливый топот

копыт прозвучал как праздничная дробь барабана. В широко распахнутые ворота

шумно проскакал Квливидзе,

сопровождаемый азнаурами и ополченцами, а за ними потянулся конный караван,

навьюченный трофеями.

Размахивая папахой, к которой уже были приколоты осенние, алая и

оранжевая, розы, Квливидзе, стоя на

стременах и освещаемый факелами выбежавших слуг, отдавал короткие распоряжения.

- На целую агаджа за нами ползут арбы, нагруженные ценностями персов и

приспешников персов! Клянусь

бородой пророка, все пригодится азнаурам и ополченцам! - задорно выкрикнул кто-

то в темноту.

- Сюда не напрасно притащили, - вмешался высокий ополченец, слезая с

коня, как с табурета, - справедливее

"барсов" никто не разделит.

Особенно волновали ополченцев тонконогие горячие кони и клинки из

серого, черного и желтого булата. Отборное

зерно и вино в бурдючках предназначалось в подарок женщинам и детям, лепешки и

пенящиеся вином глиняные чаши

внесут веселье в темные землянки. И все же ополченцы теснились вокруг

великолепного табуна и вьюков с оружием.

Не без усилий удалось Квливидзе убедить ополченцев отойти от коней и,

отведав обильное угощение обрадованной

Дареджан, отдохнуть от бешеной войны.

- А притащатся арбы, - гремел Квливидзе, сорвав с папахи розы и

передавая их Дареджан, - выборные от азнауров и

ополченцев распределят их беспристрастно...

Наутро прискакали "барсы".

Увидя двух арагвинцев, Квливидзе мгновение обалдело оглядывал их, как

бы не доверяя своим глазам, и вдруг

гаркнул:

- Шакалы! Шакалы! Бейте их, собачьих детей!

- Стойте! - засмеялся Ростом. - Это гонцы от княгини Нато.

Всех удивило, что арагвинцев оставили на свободе и кормили, к великому

неудовольствию азнауров, совместно с

дружинниками.

Арагвинцы пробовали шутить, напоминая, что когда дерево опрокидывается,

все на него бросаются - и с топором и

без топора.

Дружинники мрачно отпарировали:

- Как бы верблюд ни упал, горб все-таки заметен.

Лишь один Арчил бесстрастно поглядывал на арагвинцев: он был спокоен,

ибо, незаметно для остальных,

приставил к арагвинцам двух своих разведчиков и вдобавок усилил стражу у ворот,

- баз разрешения Арчила никто не мог

выходить за пределы замка.

Едва закончилась веселая еда, как Саакадзе, ссылаясь на бессонную ночь,

удалился в свою башенку. Туда незаметно

пробрались и все "барсы".

Внимательно выслушав Даутбека и Ростома, Саакадзе несколько раз

прошелся по комнате, поправил на коврике

шашку Нугзара и опустился на тахту.

- Разгадать нетрудно, шакал укрепил свой замок, сделав его неприступным

для моих дружин. И стража малая -

всего одна княгиня Нато! А ведь она дала слово без совета Русудан не

возвращаться в Ананури.