Великий Моурави 5 - страница 39
Зураб, ибо вот уже третью ночь он предается раздумью. Будто все взвешено, все
предрешено. Снова раскрыта шахматная
доска. Игра продолжается! Власть над горцами - меньшего он не желает!.. Большего
добьется! Если выйдет задуманное, то,
может быть, уже случившееся - к лучшему!
Едва собрались советники, разговор их словно заскользил по острию
бритвы. Выслушав предложение Андукапара:
"Немедля послать гонцов обходной дорогой в Кахети, самим же в замках Верхней,
Средней и Нижней Картли собрать
дружины, а из деревень отозвать праздных сарбазов и, объединив силы, врасплох
напасть на Саакадзе", - Иса-хан
насмешливо бросил:
- Да сохранит тебя Мохаммет! Чем прогневил ты ночь, снисходительно
укрывающую под своей шалью и злодеяния
и милосердие? Почему не подсказала тебе новую мысль, сотканную из солнечных
лучей и лунных сияний? Или ты неучтиво
заснул у сосуда, не утолив жажды трепещущей розы? Или уподобился петуху,
горланящему над воркующими голубками,
когда учтивость требует притвориться уснувшим?
- Твои слова, о Иса-хан, восхитили мое сердце, ибо жемчуг остроумия
сверкает в них. Но не удостоишь ли ты наш
слух беседой об удаче твоей ночи?
- Удостою, о Хосро-мирза, ибо сладка беседа с умеющим схватывать на
лету даже то, что тобою не высказано.
Довольная моей учтивой бодростью, ночь подсказала мне выравнивать коня с днем,
предначертанным небом, а не обгонять
ветер. Да не будет сказано, что я уподобился петуху. Сулейман свидетель, я счел
полезнее, убавив спесь, не искушать
больше нашими набегами Моурав-бека. Еще опаснее выводить из Кахети хорошо
сохранившееся войско, ибо Теймураз,
когда на нем горят шарвари, спешит усладить ночь приятными на слух и ядовитыми
на вкус шаири... вдобавок
приправленными яростью схваченных за горло горцев и ревом войск трехликих
князей.
- О Иса-хан, твое определение подобно янтарю в руке слагателя песен! Я
лицезрел, как один князь трепетал перед
"барсом" Носте, пел хвалу "льву Ирана" и осушал рог за здоровье "кабана" Кахети.
Чтобы скрыть тревогу, Зураб, опираясь на парчовый подлокотник,
преувеличенно заносчиво вскрикнул:
- Кого, благородный Иса-хан, и ты, Хосро-мирза, подозреваете? Клянусь,
что не устрашусь даже гурийского
владетеля! Обнажу меч и против дракона!
- Ты, князь Зураб, можешь без риска прибавить к сонму воображаемых
противников и владетеля Самегрело, ибо он
тоже тут ни при чем.
- Но, благородный мирза, - поспешил Шадиман повернуть разговор на
интересующую его тему, - выходит, мы
заперты в Тбилиси?
- О князь из князей! О болеющий за царство Шадиман! Зачем осквернять
свой слух уродливой правдой? Не
разумнее ли притвориться, что нам так удобнее? Ведь тот, кто заперт, свободен от
того, кто запер. И неужели я забыл
сказать, что ночь дала последний совет? А вновь назойливо щекотать истину, все
равно что облизывать уже вылизанное
блюдо. Да будет известно: как бы вам, князья, ни не терпелось погладить против
шерсти "барса", я без повеления шах-ин-
шаха не направлю против турок огонь мушкетов.
- Не замахнусь и я саблей, ибо шах-ин-шах с трудом сговорился с
султаном. А час войны с криволунным
Стамбулом еще не наступил. И разве не всем известно, чем угощает ослушников
ниспосланный нам аллахом шах Аббас? И
не опрометчиво ли полководцам возвратиться в Исфахан без войска?
- О аллах, не хочет ли Хосро-мирза вступить в Исфахан с воскресшими,
подобно христианскому аллаху, сарбазами?
- Ты угадал, мой остроумный Иса-хан. Вернемся с уцелевшими, вымолим
повеление, выпросим новое войско и,
подобно львам, ринемся на турок.
- Да обогатится мой слух твоими мыслями! Тебе ночь подсказала или ты
сам придумал, как избегнуть
саакадзевских бешеных собак и разъяренных буйволов?
- Избегнем, иншаллах, с помощью меча. Клянусь чалмой праведника,
всепредусматривающий Иса-хан, разметать
хищников по лесам!
- О храбрейший! Это лучший подвиг воина, но не считаешь ли ты удобным
впредь больше не уменьшать наше
войско? Ибо путь из Арша слишком щедро усеян сарбазами и юзбашами.