Великий Моурави 5 - страница 42

сражающегося за христианскую веру! - Зураб

устремил взор к своду, где изображения святых угодников поражали аскетичностью

ликов и богатством одеяний.

- Где правда в твоих речах, князь? Печалишься о Теймуразе Первом, а

продался Симону Второму!

- Хитрый обход врага не есть предательство по отношению к другу.

Саакадзе собирался отточить меч в ананурской

кузнице. Хосро-мирза, предатель иверской божьей матери, собирался водрузить

знамя "льва Ирана" на колокольне

ананурского храма. Шадиман собирался с помощью Арагви объединить картлийских

князей, за что обещал защитить меня

от Саакадзе и от "льва Ирана". И вот, спрятав улыбку в усы, я въехал в Метехи. О

благочестивый Феодосий, я поступил, как

мудрец. Сейчас, облеченный доверием Метехи, я знаю все их коварные планы и в

силах помочь моему царю, отцу любимой

мною Дареджан.

Доброжелательно кивнув князю, Феодосий пухлыми пальцами пригладил

пушистую бороду. "Любимой Дареджан!

- мысленно возмутился он. - А ты спроси, шакал из шакалов, кого сейчас любит

Дареджан, кроме имеретинского царевича

Александра?" Но вслух он елейно протянул:

- Церковь благословит твое желание помочь царю.

- Отец! - с отчаянием выкрикнул Зураб. - Если бы сам мог, разве

беспокоил бы церковь?

Зурабу стоило больших усилий не схватить крест, лежащий на евангелии, и

не ударить по пушистой голове

архиепископа, но просительно зашептал:

- Отец! Ради святого евангелия и во имя креста пошли гонца! Теймураз

объят нетерпением. И пусть тушины в пять

раз будут отважнее Иса-хана, Хосро-мирзы и Исмаил-хана, владеющих вместе сорока

тысячами сарбазов, - не устоять

тушинам, погибнет царь! Погибнет надежда Картли-Кахети!

- Не погибнет, князь!

- Не погибнет? - Зураб еле сдерживал скрежет зубов. - А если...

- Успокойся, князь. Тушины без сигнала Георгия Саакадзе не спустятся с

гор.

Некоторое время Зураб оторопело смотрел на Феодосия, одной рукой

благодушно гладившего крест, а другой

евангелие, потом прохрипел:

- Саакадзе верить опасно, он враг Теймураза.

- И то известно, князь. Но не о царе беспокоится Моурави: с тушинами в

дружбе, боится - цвет гор погибнет. Так и

сказал нам гонец, прискакавший от Анта Девдрис с просьбой не венчать Симона

Второго в Мцхета на царствование... ибо

недолго ждать благословенного небом часа.

- Выходит, Саакадзе посылал гонца в Тушети?

- Сам ездил... тушины просили.

- Сам? - Зураб, подобно разъяренному медведю, урчал и ерзал: - Сам?..

Точно не замечая неистовства князя, Феодосий спокойно продолжал:

- С божьей помощью! Обещал, как только укажет мечом и хитростью дорогу

в Иран Хосро-мирзе и Иса-хану,

подать знак к спуску в Кахети. Тушины поклялись ждать.

Зураб чувствовал, как ледяной холод подкрадывается к его сердцу. Он

сжался, готовый к прыжку, и хрипло

выкрикнул:

- Отец, почему сразу мне не сказал?

- Для церкови и для тебя, князь, выгоднее, чтобы не меч Саакадзе изгнал

персов, а... крест святой церкови.

Зураб вскочил, рванул ворот и едва сдержал поток брани. Багровея, он

сожалел, что евангелие, на котором уже

лежал крест, не скребница, а то бы стоило уподобить пухлые щеки Феодосия крупу

кобылы, и неожиданно взревел:

- Аминь!

Прошел час, другой. Арагвинцы нетерпеливо поглядывали на плотно

прикрытые створы. Внезапно массивная

дверь распахнулась, и Зураб так стремительно выскочил из базилики, что

оруженосец не успел поздравить его с принятием

святого таинства, а конюх подвести коня.

Примчавшись в Метехи, Зураб легко взбежал по лестнице и крепким ударом

кулака приветствовал стража, не

успевшего отсалютовать ему копьем.

Узнав, что Шадиман и Хосро еще не вернулись, Зураб злорадно

расхохотался, залпом выпил кувшин вина,

растянулся на медвежьей шкуре, положив, как всегда, рядом меч.

Не до отдыха было Иса-хану. Слишком тревожно хлопала крыльями судьба.

Слишком липкой оказалась

придорожная тина: засосет с конем, и сам Мохаммет не укажет, где стояло иранское