Великий Моурави 6 - страница 11
Торжественно выехал султан, сопровождаемый блистательной свитой.
Пятьдесят ичогланов с высокими
страусовыми перьями на чалмах окружали султанского коня, так скрывая его, что
казалось - Мурада вздымают волны
ослепительной белизны.
"Барсы" ловко соскользнули наземь и, склонив головы, застыли в поклоне.
Выступив вперед, Саакадзе протянул султану свой меч. Рука его была
тверда, как сталь, взгляд остер, как клинок.
Живые глаза Мурада прощупывали исполина так, как купец, получив новую ткань из
далекой страны, прощупывает ее
крепость.
"Еще один царь! Вот как балует тебя судьба, Георгий из Носте! - с
горечью подумал Саакадзе и поспешил
приложить руку ко лбу, устам и сердцу. - Этот властелин, как и тот, в Иране,
предает огню и мечу долины и холмы Грузии,
он заставляет кровоточить ее сердце, он жаждет поработить ее душу... Значит..."
- Саакадзе почтительно преклонил колено.
Рослый Мурад гордо и важно принял меч, устрашивший персов, и в знак
благосклонности вернул Саакадзе,
повелев Селикдару, ага меченосцу, вручить Моурав-беку алмазный полумесяц, дабы
он вделал его в рукоятку.
Многочисленная свита, следуя за султаном, пересекла Долма-бахче, где
Хозрев-паша, верховный везир,
раздосадованный впечатлением, произведенным на султана прославленным грузином,
слишком резко взмахнул нагайкой.
Двести смуглолицых наездников и двести чернолицых, приняв сигнал, на полном
галопе пронесли турецкие знамена.
Тучей промчался перед Саакадзе зеленый, оранжевый и светло-красный
шелк, расцвеченный полумесяцами.
"Словно самум в пустыне! - отметил Саакадзе, обдумывая предстоящий разговор. -
Если выказать незнание, не сочтет ли
султан меня, Моурав-бека, в государственных делах за невежду? А если, наоборот,
проявить полную осведомленность, не
примет ли за лазутчика, разведывающего для личных целей о состоянии Стамбула?
Сама судьба подсказывает
осторожность. О восточная хитрость! Когда же заговорит султан?"
Но нет начала без конца и конца без начала! Султан заговорил. Он
милостиво спросил:
- Ласкает ли твой взор, Моурав-бек, стольный город повелителя
вселенной?
- Султан султанов, "средоточие мира", я поражен твоей империей! Только
мудрость ставленника неба могла
воссоздать невиданную силу и покрыть неувядаемым блеском царствование потомка
Османа. Я знал много стран, видел
сражения на слонах, видел, как ятаганы разрубали воинов, закованных в броню,
надвое, как стрелы пробивали панцири
всадников, а заодно и их сердца, знал немало прославленных полководцев, ведущих
на смерть тысячи тысяч рабов, чтобы
добыть победу своему божеству, - но нигде не видел я столь мощных орудий,
способных вмиг сразить огненным боем целое
войско. Велик султан Мурад! Мой повелитель, я восхищен большим восхищением! Не
хватит и ста лет, чтобы насладиться
зрелищем силы твоей боевой страны, но хватит и двух лет, чтобы я мог покорить
падишаху Мураду не только надменный и
гордый своей военной силой Иран, но... и те царства, которые лежат и слишком
близко и слишком далеко.
- Моурав-бек, твои речи услаждают мой слух, - слегка откинулся в седле
султан, придерживая драгоценную саблю, -
ибо они славят дела благословенной Оттоманской империи. Знай, я умею ценить и
острый меч в сильной руке и
благородное намерение в сильном сердце! Да поможет тебе пророк Мухаммед!
Шумные приветствия орт, отчаянные выкрики конников капы-кулу,
восторженные пожелания "падишаху
вселенной" чаушей, фанатические вопли янычар слились в один невообразимый рев.
Не помогали ни свист плетей, ни грозные взмахи га-дар, - толпа
стамбульцев лезла под конские копыта, лишь бы
увидеть хоть полу богатой одежды властелина.
С трудом удалось приблизиться к военной гавани, уставленной пушками,
еще больше изумившими Саакадзе
своими размерами. Заметив, как очарован Моурав-бек, султан мягко сказал:
- Моурав-бек! Слава аллаху, ты прибыл в средоточие мира вовремя. Я,
Мурад, обладатель сабли Османа, я,
ставленник пророка, "падишах вселенной", я, султан, "утешение мира", повелел