Великий Моурави 6 - страница 20

достигнет подчинения турецкого войска.

Эрасти приобрел большое венецианское зеркало, и Саакадзе, надев полушлем с двумя

крыльями, накинув стамбульский

плащ с большим прорезом для рукоятки меча и опираясь на остроконечный, похожий

на удлиненную стрелу посох, подолгу

вглядывался в загадочное стекло, принимая тот облик, который должен был поразить

воображение османов.

Перед зеркалом и застал Дато неугомонного Моурави.

Внимательно выслушав друга, Саакадзе в раздумье опустил серо-сизое перо

в медную чернильницу, похожую на

колодец.

- Осман-паша дал мудрый совет. Обсудим, каким способом после нашего

ухода из Стамбула переправить женщин

в Эрзурум. - И он обвел на карте грозную цитадель красным кружком.

- Может, с первым кораблем или караваном?

- Не следует. Султан еще заподозрит, что я не уверен в успехе, потому и

прячу семью. Не раньше, как после нашей

первой победы, - выедут якобы повидаться с нами, а там и совсем останутся в

Эрзуруме; тоже Турция, - перо Георгия

медленно пересекало азиатские пашалыки и подходило к рубежам Южного Кавказа, -

но намного ближе к Картли. Будто

глазами вижу, Дато: вот Ардаган, Сарыкамыш, Карс. Леса, ущелья, нагромождение

камней... Да, надо все верно взвесить.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Пятница следует за пятницей. Все больше пашей и беков в Мозаичном

дворце. Нет здесь только иезуитов, по одной

причине, а греческой аристократии и греческого духовенства - по другой. Они не

приглашаются Георгием Саакадзе... Так

умнее.

Арзан-Махмет разделил свою волнистую бороду надвое, - признак его

хорошего расположения. Он опасался, что

патриарх "райи", Кирилл Лукарис, тесно связанный с Московским государством,

постарается использовать Саакадзе в

угодном ему направлении, - этого, аллах, не случилось.

До конца пира далеко, но Арзан-Махмет спешит в Сераль. Он хлопает по

плечу начальника белых евнухов,

пробегающего мимо, и тот, бессмысленно ухмыляясь, не может найти причину такой

предельной милости султанского

казначея и третьего советника Дивана.

Поджав под себя ноги на троне, султан внимательно слушает низко

склонившегося перед ним Арзан-Махмета.

Если Саакадзе бесповоротно охладел к кресту, он обратит свой взор к полумесяцу.

Приняв ислам, он будет предан Стамбулу.

Значит, Картли может оказаться под благотворным влиянием султана.

Сейчас Арзан-Махмет подтверждает предположение "властелина вселенной".

А вчера об этом говорил и Хозрев-

паша, но, пророк свидетель, без особого жара. Султан, конечно, и не подозревает,

что Саакадзе всеми своими действиями

умышленно подчеркивает свое тяготение к корану.

- Что еще узнал ты о Непобедимом, Арзан? - с высоты трона вяло роняет

султан.

Отвесив три поклона, советник Дивана угодливо описывает Моурав-бека,

который проник в арабскую мудрость и

суннитскую сущность и поэтому остроумно высмеивает слабость шиитов и их царство

на зыбком песке: налетит ураган - и

покачнутся колонны, золотые снаружи, полые внутри.

Глаза султана блеснули. Он уже давно устал от скучных речей придворных

пашей, беков, прибывающих из

Македонии или Анатолии. Устал от слишком доступных утех в "оде сновидений" и в

мраморной купальне, где одалиски

погружают его в благоуханную мыльную пену и черепаховым гребнем расчесывают

священную бороду. Красивые

мальчики-плясуны, бьющие в бубны и подпрыгивающие, не трогают его воображения.

Пресытился он и султаншами,

доставляющими немало хлопот евнухам, но разнящимися друг от друга лишь уровнем

сварливости и ревности. Он,

потомок Османа, предпочитает сладость военных побед. Если может шах Аббас,

почему не может он? Воистину, сам аллах

привел Непобедимого к порогу Сераля!

Зажигались зеленые фонари, увенчанные полумесяцем. Чауш-баши все чаще

провожал в "оду бесед" султана

остроумного Саакадзе, нередко его сына Автандила и свиту, иногда веселого Дато,

с тонкой иронией высмеивающего "льва

Ирана", что всегда было по душе султану, а значит и придворным. На большую

охоту, устраиваемую Мурадом IV,