Венок раскаяния - страница 32
Зря Митяев боялся, зря. Зал сидел смирно.
Только недавно сняли арест с денег в сберкассе (несколько сот рублей). До сих пор Евсеенков состоит под надзором милиции, т. е. проходит двухгодовой «испытательный срок». У старшего инспектора милиции В. Полеваева хранится в сейфе «дело» Евсеенкова, со всеми особыми приметами, условно осужденного. Полеваев объяснил, что, если Евсеенков совершит, скажем, два административных нарушения (выедет, например, за пределы Фатежа), три года условных станут реальными. Милиция даже не знает, ей никто не спешит сообщить, что Евсеенкова надо было снять с учета как преступника еще более года назад (!), когда постановление Фатежского районного суда было отменено.
Ну и конечно, взысканные по суду деньги за «ворованное» зерно — более 400 рублей — никто не спешит возвращать.
Многие месяцы Евсеенков ходил в райком, чтобы как-то вернуться к вопросу о восстановлении в партии. Там отвечают, что прокуратура по-прежнему не дает документов о прекращении уголовного дела. В прокуратуре же говорят, что не обязаны сообщать о нем в райком, поскольку он беспартийный.
В партии так и не восстановили.
Врачей поликлиники по-прежнему проверяют.
И сейчас на людном месте знакомые стараются с ним не говорить. «Отойдемте, Василий Иванович в сторону вон — окна райкомовские, все видно…».
Жизнь подходит к концу, скоро — пенсия. И ничего в этой жизни не удалось довести до конца.
— Я уеду отсюда. Наверное, уеду.
И все останется и ни один зеленый лист не встрепенется. Тем и кончится маленькая районного масштаба, история, вполне даже заурядная, в которой не пролилось ни капли крови и никто не был лишен свободы ни на день.
И все так же будут стекать дожди по оборванной водосточной трубе. И забор, старый прием князя Потемкина, все так же будет догнивать на земле, оголяя ветхие сараи. И церковный староста будет совать в карманы детям помятые рубли.
Фатеж
1987 г
Драма в Бечевинке
На северо-западе Вологодской области расположился уютно Белозерск. На Белом озере. Отсюда до придорожной деревушки Бечевинка — сорок семь километров.
Здесь убили председателя колхоза. В собственном доме.
Случись это более полувека назад, каждый школьник объяснил бы — коллективизация, враги... А теперь?
Первый раз Николая Шипунова судили за драку — пустил в ход нож. Не Николай еще даже, а Коля — было ему тогда пятнадцать, и жил он в Череповце. Срок свой — пять лет — отбыл день в день. На свободе, всего через полтора месяца, пьяный, ударил ножом человека. При задержании оказал сопротивление работнику милиции. Восемь лет отсидел снова — день в день. Вернулся уже в Бечевинку, к матери.
Из характеристики: «Находясь в местах лишения свободы, Шипунов зарекомендовал себя как злостный нарушитель содержания, упорно не желающий встать на путь исправления. Был переведен на тюремный режим сроком на три года. Имел 17 взысканий, дважды был переведен в помещение камерного типа». Наказывали в основном за то, что употреблял «суррогаты спиртных напитков» (цитирую работников тюрьмы). А попросту говоря, «гнал гамыру» (цитирую сокамерников Шипунова). Напиток — 80 градусов.
Естественно, что отпущен он был под строгий административный надзор Белозерской районной милиции. Главные требования надзора — являться домой не позже девяти, за пределы Бечевинки не выезжать, трудоустроиться, не пить. Все просто, система далеко не новая, в былые века даже при негласном надзоре знали о подопечном все: когда просыпается, что читает, с кем и какую ведет переписку. А уж о гласном надзоре и говорить нечего — знали, какие сны видит.
Надзор за Шипуновым был возложен на участкового милиционера Васюкова — тоже Николая, к нему на регистрацию поднадзорный обязан был являться каждый понедельник. Шипунов только глянул на своего тезку, улыбнулся девчатам:
— Я вашего Анискина в снег закопаю.
И правда, Васюков ничто перед Шипуновым, хоть и молодой, но рыхлый какой-то. А Шипунов — ас. В самой суровой из тюрем (здесь ждут своего часа те, кто приговорен к высшей мере наказания) Шипунова за злостные нарушения сковали наручниками. И он — один в пустой камере — эти наручники снял. Начальник тюрьмы поразился: