Виза - страница 14

и сказал моей маме: «Мала ещё старших корить.

Я при Сталине пожил, а Сталин загнулся при мне.

Ради этого, деточка, стоило бросить курить».

Ничего не боялся с Трёхгорки мужик. Почему?

Потому ли, как думает мама, что в тридцать втором

ничего не бояться сказала цыганка ему.

Что случится с Иваном — не может случиться с Петром.

Озадачился дед: «Как известны тебе имена?!»

А цыганка за дверь, он вдогонку а дверь заперта.

И тюрьма и сума, а потом мировая война

мордовали Ивана, уча фатализму Петра.

Что печатными буквами писано нам на роду —

не умеет прочесть всероссийский народный Смирнов.

«Не беда, — говорит, навсегда попадая в беду, —

где-то должен быть выход». Ба-бах. До свиданья, Смирнов.

Я один на земле, до смешного один на земле.

Я стою как дурак, и стрекочут часы на руке.

«Береги свою голову в пепле, а ноги в тепле» —

я сберёг. Почему ж ты забыл обо мне, дураке?

Как юродствует внук, величаво немотствует дед.

Умирает пай-мальчик и розгу целует взасос.

Очертанья предмета надёжно скрывают предмет.

Вопрошает ответ, на вопрос отвечает вопрос.

(1995)

Silk Cut

...Опускаясь со дна, поднимаясь на дно,

я запомнил с часами костёл.

Начиналось на станции Ангел оно,

у Семи продолжалось Сестёр.

Развлекательный пирс на морском берегу,

всё быстрей и быстрей карусель.

Веселись не хочу, хохочи не могу,

а ребяческий страх пересиль.

Маракует астролог тире хиромант

и по звёздам читает ладонь.

Не смертельно, что мой гороскоп хероват,

а её гороскопа не тронь.

В небесах замирает навытяжку змей,

напрягается трос-окорот.

Истукана из лавки восточной прямей

этот викторианский курорт.

Отступает волна, подступает волна,

выступает на площади мим.

Как она, одинаков во все времена,

а сегодня ни с чем не сравним.

А по волнам трассирует камень-голыш

и почти настигает закат,

и вбирает с ладони ливанский гашиш

по-британски терпимый Silk Cut.

И зеркальная вывеска «завтрак-ночлег»,

и хозяина вежливый стук,

и горящий ночник, как он утром поблек,

одеяла узорный лоскут.

Не стучи, не тревожь, мы не спим однова.

Как рукой удержать жернова?

Я пишу на обложке буклета слова,

а она как волна, как трава, —

перемелется всё, перемолотый сор

отклубится и ляжет под пресс.

Как две капли ни с чем не сравнимый узор

через шёлковый вспыхнет разрез.

(1995)

Silk Cut— «Шёлковый разрез» (англ.), популярная в Британии марка сигарет

Памяти Сергея Новикова

Все слова, что я знал, — я уже произнёс.

Нечем крыть этот гроб-пуховик.

А душа сколько раз уходила вразнос,

столько раз возвращалась. Привык.

В общем, Царствие, брат, и Небесное, брат.

Причастись необманной любви.

Слышишь, вечную жизнь православный обряд

обещает? — на слове лови.

Слышишь, вечную память пропел-посулил

на три голоса хор в алтаре

тем, кто ночь продержался за свой инсулин

и смертельно устал на заре?

Потерпеть, до поры не накладывать рук,

не смежать лиловеющих век —

и широкие связи откроются вдруг,

на Ваганьковском свой человек.

В твёрдый цент переводишь свой ломаный грош,

а выходит — бессмысленный труд.

Ведь могильщики тоже не звери, чего ж,

понимают, по курсу берут.

Ты пришёл по весне и уходишь весной,

ты в иных повстречаешь краях

и со строчной отца, и Отца с прописной.

Ты навеки застрял в сыновьях.

Вам не скучно втроём, и на гробе твоём,

чтобы в грех не вводить нищету,

обломаю гвоздики — известный приём.

И нечётную розу зачту.

(1995)

* * *

жене

Долетит мой ковёр-самолёт

из заморских краев корабельных,

и отечества зад наперёд —

как накатит, аж слёзы на бельмах.

И, с таможней разделавшись враз,

рядом с девицей встану красавой:

— Всё как в песне сложилось у нас.

Песне Галича. Помнишь? Той самой.

Мать-Россия, кукушка, ку-ку!

Я очищен твоим снегопадом.

Шапки нету, но ключ по замку.

Вызывайте нарколога на дом!

Уж меня хоронили дружки,

но известно крещёному люду,

что игольные ушки узки,

а зоилу трудней, чем верблюду.

На-кась выкуси, всякая гнусь!

Я обветренным дядей бывалым

как ни в чём не бывало вернусь

и пройдусь по знакомым бульварам.

Вот Охотный бахвалится ряд,

вот скрипит и косится Каретный,

и не верит слезам, говорят,

ни на грош этот город конкретный.

Тот и царь, чьи коровы тучней.

Что сказать? Стало больше престижу.

Как бы этак назвать поточней,