Внутренние война и мир - страница 38

Будда и Махавира достигли порога, за которым они должны были либо совершить суицид, либо трансформироваться. Арджуна также стоит у точки, пройдя которую, он или умрет, покончит с собой, или изменится и возвысит свой ум до нового уровня.

Утверждение Поля Тиллиха не является полным, и для этого есть причина. Оно содержит лишь часть правды, поскольку само христианство базируется на частичной правде — а Поль Тиллих является величайшим современным толкователем христианства. Несомненно, у Тиллиха есть способность к пониманию, но, с другой стороны, эта способность необязательно является всеобъемлющей.

Христианство усвоило образ страдающего Христа. Оно не располагает иным портретом Иисуса. В христианстве отсутствует образ смеющегося Иисуса; в нем не принято изображать Христа танцующим и веселящимся. В христианстве вы не найдете образ или понятие об Иисусе, провозглашающем сатчитананд — истину, понимание и блаженство. Христа принято изображать висящим на кресте, с головой, опустившейся на плечи, и с печальными глазами... Иисус в последние мгновения смерти. Поэтому крест и стал символом христианства. Такое страдание и такой крест сами по себе не религиозны. Они могут наполниться религиозностью — а могут и не наполниться.

Если, обвиняя в самообмане людей, подобных Бертрану Расселу, Поль Тиллих основывается только на том, что Рассел атеист, что он не верит в божественное, тогда слова Тиллиха полностью ошибочны. Полю Тиллиху можно задать вопрос, почему же Рассел не испытывал чувства опустошенности и бессмысленности, которое было у Сартра, Камю и у других людей, которые отрицали существование Бога. Конечно, если Рассел атеист, то он должен ощущать внутреннюю пустоту.

Это совсем необязательно. С моей точки зрения существует два типа атеизма. Один из них замкнут на себя, а другой развернут вовне. Атеист, закрывшийся в себе, подобно страданию, замкнутому вовнутрь, становится опустошенным. Человек, чья жизнь основана на отрицании, обречен на опустошенность. Если человек говорит, что в основе его жизни лежит «нет» — чего же ему еще ждать, кроме пустоты? Ничего не взойдет из семени «нет», из такого зернышка не распустится ни один цветок. Жизнь никогда не произрастет из семени «нет». Она неизбежно станет пустой, если нигде поблизости нет «да». Атеизм необязательно базируется на отрицании. В его основе может лежать «да».

Атеизм Бертрана Рассела основан на «да». Он отрицает божественное, но не отвергает любовь. И только невежественный верующий назовет человека, который не отрицает любовь, атеистом. Тот, кто не отвергает любовь, по существу, на глубочайшем уровне, принимает божественное. Но подобное принятие не является формальностью. Конечно же, такой человек не станет звонить в культовый колокольчик в храме перед статуей божества. Но, в любом случае, люди, которые приходят в храм, далеко не всегда являются верующими — разве у звона колокольчика есть что-нибудь общее с истинной верой?

Божественное рядом с теми, чья жизнь стала колокольчиком любви. Любовь — это вовсе не нить отрицания и исключения; любовь — это нить принятия и присоединения. Любовь — это очень глубокое «да» всему сущему.

Я называю Бертрана Рассела атеистом только в формальном смысле. С формальной точки зрения Рассел — атеист, подобно тому, как многие люди являются верующими только формально. Но атеизм Рассела, в действительности, перетекает в теизм. Он течет, в нем есть движение, он развертывается. Он наслаждается цветами — но наш верующий идет в храм, приносит цветы и при этом не способен получить от них радость. Когда такой верующий срывает цветок, он никогда не задумывается над тем, что срывает божество. Он рвет живой цветок только для того, чтобы поднести его каменному идолу. В глубине души этот человек — атеист. Он никогда не говорит сущему «да», не испытывает перед ним никакого благоговения, у него нет ни малейшего представления о том, что в сущем божественно.

По существу, он вообще ничего не чувствует. Если кто-нибудь разобьет его каменного идола, такой «верующий» будет готов на убийство, он уничтожит живое. Вера никак не связана с сердцем этого человека. Его теизм не что иное, как самообман.