Вокруг Света 1971 № 02 (2365) - страница 16

...Нибули неслышной тенью метнулся среди костров. Однако Варнагери поймал его взглядом.

Нибули показал рукой на восток.

— Белый человек сидит вон там, — сказал он.

При этой новости Варнагери приоткрыл глаза чуть пошире, но только хмыкнул и продолжал рвать ломоть мяса. Старый Кирили взволнованно расспрашивал Нибули о белом. Его лагерь был в дне ходьбы от стойбища, рассказывал Нибули. Там всего один белый, с ним два чернокожих носильщика из какого-то северного племени и еще пять больших зверей, которые зовутся верблюдами.

Покончив с едой, старики начали собираться один за другим у костра Варнагери, чтобы обсудить новость. Сам Варнагери был не на шутку встревожен. Зачем он пришел? Уже много лет ни один белый не забирался так далеко в земли их племени.

Некоторые из стариков были за то, чтобы немедленно уйти, раствориться в бескрайности пустыни, исчезнуть, не оставив белому ни следа. Другие же, жадные и корыстные, посасывали нижнюю губу и думали о муке и сахаре, которые наверняка есть у белого человека, но вслух кричали с воодушевлением, что нужно остаться, потому что какой же вред может произойти от одного человека, даже если он белый?

Варнагери склонялся к тому, чтобы уйти. Но куда? Здесь пища была в изобилии — женщины без труда собирали ее каждый день, а мужчины редко возвращались без добычи. На любой другой стоянке еды будет мало или вовсе не будет — там, на холмах севера, сейчас не сезон. Да и дикий картофель — их основная пища — поспеет там лишь через несколько недель. Неохотно, вопреки предчувствию, Варнагери принял решение остаться.

И они остались. На следующий день ничего не произошло, ночь тоже прошла мирно, и племя стало надеяться, что белый и его верблюды ушли. Но еще через день, когда Варнагери после целого дня охоты возвратился в лагерь, усталый, голодный и с пустыми руками, он увидел среди деревьев, бок о бок с их собственной стоянкой палатку белого! Палатка была изнутри освещена.

Подойдя к своему костру, он увидел, что его старая лубра (Лубра (австрал. диал.) — женщина-аборигенка (Прим. ред.)) вынимает из огня обуглившуюся мучную лепешку — пищу белого человека. Раздосадованный, он заворчал на жену. Но когда чуть позже она подала ему эту лепешку на ужин, он съел ее с удовольствием, наслаждаясь непривычным вкусом и запахом, но все же недоверчивый. К чему этот подарок?

И снова старейшины племени собрались у его костра потолковать. Они сидели обеспокоенные, но сытые и разговаривали о белом человеке и о том, зачем он появился в их местах.

Внезапно собаки свирепо залаяли, потом сорвались с места и бешено ринулись в темноту. Он закричал, пытаясь сдержать их, но голос его пропал в неистовом лае. Потом он услышал громкую ругань на незнакомом языке, звук кнута, секущего собачьи тела, и обиженный собачий визг.

Ни один из старейшин не двинулся с места, когда белый вошел решительным шагом на открытую поляну посреди лагеря. Безмолвные, они лишь наблюдали за ним из-под полуопущенных век. Даже собаки перестали лаять и только рычали, выражая тем свое недоверие к белому, который остановился в центре поляны и стал оглядывать лагерь.

— Кто тут у вас главный? — громко спросил он.

Никто не отозвался, кроме Нибули, который подбежал к нему, возбужденно крича:

— Сюда, сюда, босс... Вот этот старик здесь, — он указал на Варнагери. — Вот этот старик, он здесь главный... зовут Варнагери.

Джим Брэдли посмотрел сверху вниз на щуплого старика, сидящего у его ног.

— Слушай, старик. Ты мне дашь хорошие копья, вумеры, питчи, вилги (1 Вумеры — копьеметалки, вилги — бумеранги, питчи — деревянные блюда для растирания кореньев. (Прим. ред.)), продашь мне... Я плачу... Табак, мука?.. — спросил он.

Варнагери не понимал, что значат эти непонятные слова, и ждал, пока Нибули переведет их. Поняв смысл, он закивал головой. Да, у него есть пара копий, слишком плохих для серьезной охоты, их можно продать, да и у других мужчин, верно, есть вещи, нужные белому. Он послал Нибули порасспросить у других костров.

Старики разошлись по своим стоянкам, чтобы принести прямые копья и вумеры, изготовленные из лозы, тщательно выпрямленной над пламенем.