Вокруг Света 1971 № 02 (2365) - страница 18

.

Бесшумно приоткрыв полог палатки, Нибули позвал:

— Босс, я принес ту чурингу, что ты просишь.

— Уф-ф... Что такое? Кто здесь?

— Это я, босс... Нибули... Ты больше не говори громко. Могут это черные люди услышать... Я поймал чурингу, что ты просил.

Джим Брэдли высунул голову из палатки и увидел дрожащую черную тень. Он протер глаза, прогоняя сон.

— А ну, давай посмотрим.

— Не здесь, не снаружи, босс, — запротестовал Нибули. — Лучше я войду, босс. Может кто видеть здесь, снаружи.

Нибули огляделся.

Брэдли отвязал полог палатки. Нибули быстро проскользнул внутрь и, пока Брэдли возился с фонарем, принялся распаковывать покров из коры, скрывающий чурингу.

При виде плоского овального камня в глазах Джима Брэдли загорелся огонь удовлетворения. Да, это настоящая, старая чуринга, никаких сомнений на этот счет. Лоснящийся глянец ее поверхности — результат сотен и сотен протираний красной охрой, когда ласковые руки бесчисленных поколений старейшин ласкали камень, — блеснул в луче света. Глазом знатока Брэдли отметил и рисунок на камне — концентрические круги, нанесенные неглубокими, но точными и безошибочными штрихами. Брэдли прощупал рисунок пальцами.

— Ты знаешь и историю этой чуринги? — спросил он.

— Прости, босс. Я не знаю историю этой чуринги.

— А может, ты меня обманул... может, я и не дам тебе тот нож, — сказал Джим, окидывая цепким взглядом все еще дрожащего Нибули. При этих словах Нибули почувствовал, как панический страх тисками охватывает его тело, словно все его мускулы враз свело судорогой.

— Нет, этот настоящий, босс, совсем настоящий. Я не знаю эту историю. Этот камень от тотема змеи... а я жил долго там, на ранчо. Старики больше не рассказывали мне истории, — молил он.

— Да черт с ним... Бери, — сказал Джим. Он подтолкнул нож и масло для волос к Нибули. Тот схватил их и быстро исчез в проеме полога. Белый человек был настолько доволен своей удачей, что даже не заметил, как он ушел. Джим стоял в смутном, колеблющемся свете фонаря и потирал рукой черный налет на гладкой поверхности камня...

В шуме и суете нового дня, когда стойбище готовилось к охоте и сбору пищи, приготовления белого человека к отъезду прошли почти незамеченными. Только старый песенник Джимбала, который сидел на солнышке, вполголоса напевая ребятишкам истории племени, заметил, как опал белый шатер, и почувствовал облегчение. Присутствие чужестранца простиралось подобно темному облаку над мирным покоем и простой гармоничной жизнью племени.

Беспрерывно щебеча, женщины выходили на поиски еды. Мужчины окликали собак и сходились вместе для дневной охоты на кенгуру среди холмов на западе. Поначалу они двигались по тропе все вместе, но скоро развернулись веером по степи и пошли в разных направлениях. Нибули быстро шагал впереди и, когда почувствовал, что значительно обошел остальных, резко изменил направление и повернул в сторону. Обойдя подножье холма, он подошел к небольшому возвышению, с которого видно было долину и женщин, копающих землю в поисках пищи. Нибули притаился за кустом, поджидая, пока Джалма отойдет подальше от остальных. Затем, приложив ладонь ребром ко рту, он издал долгий и мягкий свист — крик лесного голубя. И тотчас Джалма подняла голову и стала потихоньку двигаться в его направлении. Когда она подошла к кустам, Нибули едва слышно, почти шепотом произнес ее имя. Джалма, не замеченная никем, мягко скользнула за куст...

Когда она собралась уходить, Нибули задержал ее. Он вытащил из-за чахлого куста бутылку с маслом для волос, открутил пробку и дал Джалме понюхать.

— Это тебе.

Джалма вдохнула сладкий запах — о, никогда, никогда она не нюхала ничего столь неотвратимо манящего! Даже голова закружилась от радости.

Нибули неловко налил немного жидкости себе на ладонь и провел ею по волосам Джалмы. Ах, как приятно было ощупать ее затылок и ее волосы, легкие и ласковые, как дуновение бриза! И Джалма, в точности повторяя его движения, втерла немного масла в волосы любимого. Потом закрыла бутылку и положила ее на дно своего блюда — питчи, под груду корней, собранных ею в долине. С улыбкой она взглянула в последний раз на Нибули и стала спускаться с холма к остальным женщинам.