Вокруг Света 1978 № 07 (2454) - страница 40

...Впервые о Владимире Петровиче Шамборанте я услышал в музее коневодства сельскохозяйственной академии имени К. А. Тимирязева. «Что хочу я вам посоветовать», — сказал сотрудник музея. Он извлек из стола папку, нашел фотографию и, задержав на ней взгляд, подал мне. На любительском снимке мужчина в распахнутой на груди рубашке бойца строительных отрядов протягивал руку к лошади. Ее голова, длинная, горбоносая, с резко очерченными артериями, обегающими от больших (миндалевидных глаз к широким ноздрям, напоминавшим сопла реактивного двигателя, острые, как лезвия, ушки — все в ней тянулось к руке и вздрагивало от любопытства. «Это Адат, трехлетка от Юлдуза и Алгуш. Так вот что я вам хотел сказать. Если соберетесь в Пятигорск, найдите там Шам-боранта, Владимир Петрович сейчас должен быть там. Никто лучше его не знает ахалтекинцев. Дагестан выделил ему 530 гектаров пустоши. Там, в Турали, прямо на берегу моря, у него ферма. Говорят, что собирается он создать специализированный на туркменской лошади конезавод...»

От Каспийска до фермы Турали, усадьбы Дагестанского конезавода, как объяснили мне, километров восемь-десять. Машины если и ходят туда, то редко, поэтому добираться проще пешком. Чтобы не мучиться от зноя, я вышел из города, когда солнце уже садилось. С моря дул мягкий ветер, и земля все еще излучала тепло. Вскоре, однако, из-за невидимого за волнами дюн моря выплыла по-восточному полноликая луна. Монистами заискрились звезды. Синие и фиолетовые тени легли у подножия дюн. Матовой грядой засветился Кавказ. Тишина сияла, и даже гомон птиц с далекого соленого, оставленного морем озера не нарушал ее.

Шел я, пока накатанная дорога не предложила три направления. Мшистого камня, уведомляющего о судьбе при выборе маршрута, на развилке видно не было. Я присел на скос песчаного бугра, скрепленного жесткими травами; слышно было, как из-под ноги, теряющей опору, струится песок. Вдруг, словно из лунного света, у моих ног возник ушастенький спаниель. Он обнюхал мои ботинки и, ведомый своим ласковым любознательным носом, снова растаял среди призрачных дюн. На смену ему силуэтом на ближайшем холме возникла фигура его хозяина. «Это туда, — ответил он на мой вопрос, как выйти к ферме, и указал арапником в сторону уже высокой луны. — Киломэтр будэт», — пояснил он, бархатными глазами отыскивая в сияющей безбрежности своего симпатичного пса. Обещанный километр оказался с порядочным гаком. Я уже было усомнился в осведомленности моего лаконичного информатора, как справа от дороги увидел колодезный журавель, За ним, чуть дальше, стоял большой двухэтажный дом, у крыльца которого корявый сумеречный вяз отбрасывал жирную тень. Слева виднелись добротная каменная конюшня, амбар с черным проемом чердачного окна и часть огороженного жердями загона для лошадей, так называемая левада. Сам хутор прятался в глубине, там, где тени были плотнее и гуще. В открывшейся передо мной картине не было ничего лишнего. Все уравновешенно, чисто, и не видно ни огонька, ни людей. Но откуда-то в этой лунной тиши отдаленно послышалась грустная дагестанская песня. И вскоре растворилась в долетающем с моря ветре...

Проснулся я вместе с прорезавшим все щели чердака рассветом. Было прохладно. И голова, и одежда — весь я был нашпигован трухой от сена. За шиворотом кусали кожу мелкие сухие былинки. «Ты ему скажи, пусть той мякиной он своих индюков кормит», — услышал я женский голос. Выглянув из своего ночного убежища на чердаке амбара, я обнаружил, что, несмотря на ранний час, ворота конюшни открыты. Парень, голый по пояс, наполнял водой деревянную бадью, стоящую рядом с колодезным срубом. От конюшни по дороге к дому, прихрамывая, энергично и зло шагал Шамборант...

Сорок лет назад вдоль побережья к югу от заштатного в те времена Каспийска были рассеяны небольшие рыбацкие промыслы Турали, отличавшиеся друг от друга только цифровым индексом: Турали-один, Турали-два... Сейчас рыбацкие постройки отделяют от воды сотни мет ров высохшего морского дна, ровного и гладкого, как полигон для испытания сверхскоростных «болидов». Насколько хватает глаз, море пустынно. Хотя по-прежнему накатывает оно свои рокочущие серые валы на бесконечный плоский берег, на остовы рыбацких баркаров, похожие на скелеты громадных рыб, разбросанные среди дюн.