Вокруг Света 1978 № 07 (2454) - страница 41

Мы сидели, прислонившись спинами к борту ушедшего в песок бота, и ветер плотной, ощутимой струей снимал зной.

— Я, знаете, весь Кавказ объездил, — покусывая сухой стебелек, говорил Владимир Петрович. — Ездил в Баку, в Черкесск, в Майкоп. Лучше этого места не нашел. Первое время размещались мы на ипподроме в Махачкале. Потом зимовали еще в трех местах. Наконец выделили под ферму вот эту землю. — Он большелобой своей головой указал в сторону берега,

Он рассказал о том, как отец служивший в драгунском полку, его, шестилетнего мальчишку, усаживал на крутое кавалерийское седло... И сейчас, в свои семьдесят два года, он до мельчайших подробностей (хлопья снега на глазах убитой лошади холод стремени, капканом зажавшего раздробленную пулей ногу) помнит тот хмурый декабрьский день, когда под Рузой в березовой роще их разведэскадрон из соединения Доватора в очередном рейде попат под шквальный огонь засады. Но па мять его, я заметил, все время спешила дальше, к ослепительно ярким, знойным дням в предгорьях Копетдага. Там, в пятнадцати километрах от Ашхабада на плоском как стол холме и сейчас, рассказывал он, еще можно побродить по развалинам Нисы, бывшей некогда столицей Парфянского царства. О коннице воинственных парфян были сложены легенды.

— Неудивительно, — говорит Шамборант, — что красотой и выносливостью нисийские коня пленили и Александра Македонского. Выезжал непобедимый полководец из разграбленной им столицы на прекрасном жеребце по имени Буцефал...

Я работал на туркменском конезаводе «Комсомол». Окна комнаты, где я жил, выходили на Нису, вернее, на холм, где она когда-то стояла. Было время, когда на коннозаводство не обращалось внимания; наоборот, лошадей табунами отправляли на мясокомбинаты. Многие председатели колхозов Туркмении, чтобы спасти хотя бы лучших коней, загоняли их подальше в пески. Но в 1956 году последовало распоряжение сделать все возможное для спасения породы. Вот мы и отправились с представителями министерства рыскать по всем совхозам и кишлакам в поисках чистопородных лошадей. Приехали как-то в совхоз «Советский Туркменистан» — здесь в свое время была лучшая ферма в республике.

Объяснили председателю: мол, нужны лошади, спасать надо породу. А кабинет у него метров шестьдесят и весь в коврах. В Туркмении обычай такой: выигрываешь большой приз — тебе ковер. Так сколько же этот совхоз взял призов, что председатель смог закрыть все стены в таком кабинете?.. Отправил, говорит, всех лошадей в пески за шестьдесят километров отсюда. Разыскивать лошадей поехали на машине. Среди пустыни нашли колодец. Сидит подле него старик водолив, сухой, как саксаул. Спрашиваем: «Лошади где?» — «Не было, — говорит, — три дня. Как захотят пить, так и придут». Сели на машину, поехали искать. Смотрю, на такыре, гладком, как пол украинской мазанки, лежат золотые пятна. Лежат под солнцем в пяти километрах от колодца. Увидели нас, вскочили — только в тот раз мы их и видели.

Выносливость туркменской лошади поразительна. Хивинские туркмены, например, отправляясь в Персию, давали лошадям пять-шесть пригоршней зерна и скакали по сто двадцать верст в сутки. Стояли лошади на привязи летом под солнцем, зимой под дождем, ветром, под кошмой, покрытой снегом. С мая пустыня высыхает. От трав остаются только сухие стебли. Но именно в этих условиях создал человек такую лошадь...

— Чем хороши Турали? — продолжал Шамборант. — Тем, что здесь природа та же, но есть еще и море. Лучше разве придумаешь?

Тень от бота, под которым мы расположились, заметно съежилась, но Шамборант словно не замечал обжигающего солнца. Лениво прикрыв глаза под длинными, вопрошающе приподнятыми бровями, не мигая, смотрел он за горизонт, где под раскаленным небом лежала Туркмения. О чем думал он? Может, его воображение рисовало, как гарцуют в мареве слепящего моря его нисийские кони? Вспомнив обо мне, он сказал:

img_txt

— Я опишу вам Юлдуза. Был у меня такой жеребец. Юлдуз по-туркменски значит «Звезда». Так вот, был он отличного происхождения. Сын Гелишикли, чемпиона породы, изумительно красивого жеребца золотисто-гнедой масти, и Гуль, самой красивой нашей кобылы. Юлдуз имел самую длинную шею и самую сухую голову. Его шаг был в полтора раза длиннее, чем у других. У него была тонкая нежная шерсть. Его отличали высокий выход шеи, длинный затылок и необыкновенная сухость ног, говорящая о прочности связок и сухожилий... И вы обратите внимание, какие имена давали туркмены лошадям. У Юлдуза мать звали Гуль, что значит «Роза». Брата Юлдуза звали Гунешли — Солнечный. У Гуль были сестры: Ак-Ял-Меле — Буланая с белой гривой и Кара-Кыз — Черная девочка. Любовь к лошади — характерная черта для туркменов. Лошадь они всегда выбирали не только по работоспособности, но и по красоте...