Вольная жизнь - страница 19

Гриню швыряло от борта к борту. Он схватился за поручень, стер с рук рыбью кровь. Боцмана швырнуло на него.

— Все!.. — заорал Гриня. — Теперь уж точно завязываю!

Боцман ощерился, прокричал в ответ:

— Не любишь?! — Подмигнул. — А шубы дарить любишь?!

Нагруженная под завязку рыбой плавбаза пришвартовалась в африканском порту. Ей, как всегда, предстояла суточная стоянка, чтобы пополнить запасы воды и топлива, а экипажу погулять в городе и прибарахлиться.

Радист Костя врубил на всю мощность магнитофон с любимой песенкой экипажа. У борта нетерпеливо толпились моряки. Наконец, с грохотом упал трап, и сидящие на мачтах волнистые попугайчики, словно воробьи, разом взлетели в яркую синеву африканского неба.

Боцман и Гриня в, своих „тропических“ одеждах двинулись к трапу. Боцман, поддал носком сапога под зад обезьяне, пытавшейся проскочить впереди него. Обиженная обезьяна, вскочив на ванты, с гримасой плюнула ему вслед.

Моряки поднялись на набережную.

Боцман и Гриня, как всегда покачиваясь в такт мелодии, двинулись вдоль улицы. Гриня на всякий случай, оглянулся, ища глазами знакомый „кадиллак“, но ничего подозрительного не заметил. Боцман, как всегда, с удовольствием оглядевшись, потер руки, сказал:

— Надо же, всегда тепло!.. Программа, значит, прежняя…

— Ударяем по шампанскому, — привычно закончил Гриня.

— Нет. Чистим сапоги и покупаем Клаве люстру, ты сам ей слово дал!

— Да, но сначала по шампанскому.

— Сначала в банк, меняем валюту, — вспомнил боцман.

Они подошли к зданию одного из международных банков. Прошли через массивные сверкающие никелем и стеклом двери.

Неизвестно откуда взявшийся серебристый „кадиллак“ с чернокожими друзьями Грини подъехал и остановился напротив этих дверей. Почти тут же подъехал большой черный „бьюик“ и пристроился за „кадиллаком“. В нем сидели четверо белых в чёрных костюмах, черных очках и черных шляпах. На коленях у переднего лежал автомат, а у сидящих позади большая мягкая сумка.

Передний, положив на сиденье автомат, пошел в банк, а сидящие позади завязали черными платками лица до самых глаз. Неожиданно их товарищ выбежал из банка, сел в машину и захлопнул дверцу.

— Что делать?… — взволнованно сообщил он. — Там Лисица Джо!

— Проклятье! — выругался второй. — Опять он нас обошел!

— Тихо! Может, это и лучше, — сказал третий. — Пусть берет банк, а мы заставим его поделиться.

— Правильно. И стрелять не надо!

В банке у кассы был всего один клиент. За ним стояли боцман и Гриня. Клиент, получив деньги, пошел к выходу. Боцман, встав на его место, наклонился к окошечку. Гриня с сумкой, стоящей на стеклянном прилавке, придвинулся к нему. Боцман протянул руку с купюрой в кассу, сказал на своем английском:

— Чендж.

Девушка-кассир, подняв к нему голову, на секунду оцепенела и ахнула. Все служащие банка, увидев боцмана, мгновенно вскочили со своих мест, бросились к стенам, повернулись к ним лицами и вытянули вверх руки. Девушка открыла сейф, через окошко проворно схватила сумку Грини и стала наполнять ее пачками банкнот. Боцман не успел ничего понять, как она подала ему сумку, полную, денег, через окошко. Наконец, боцман сообразил в чём дело, широко улыбнулся:

— Ноу, ноу… — Быстро вытряхнул всю сумку девушке на стол и снова протянул ей свою купюру. — Чендж!

— Дурак ты, боцман, — тихо сказал Гриня.

Кассирша быстро обменяла купюры того и другого, и они оба, сказав „сенк ю“, пошли к выходу. Девушка изумленно смотрела им вслед. Остальные служащие продолжали стоять у стен. Когда боцман с Гриней вышли, девушка прошептала:

— Джо заболел!

Боцман и Гриня вышли из банка и, считая деньги, остановились перед серебристым „кадиллаком“, не видя ничего вокруг. Из черного „бьюика“, стоящего позади „кадиллака“, выскочили трое с черными платками на лицах и кинулись к боцману. В это же время из распахнувшейся дверцы „кадиллака“ вытянулась черная рука, схватила боцмана за ремень джинсов и втянула его в машину. Дверца захлопнулась, и „кадиллак“ помчался по улице. Гриня, увидев людей в черных масках, рванул со своей сумкой бегом. Гангстеры на секунду растерялись.

— Опять под носом ушел! — скрипнул зубами первый.