Восхождение на Макалу - страница 7

В тот послеполуденный час вскоре после прилета, когда нам представили Норбу, мы сидели в креслах «Гималайското общества», и нас кусали блохи. Собственно, они не кусали нас, но все вокруг свидетельствовало о том, что вполне могли бы кусать. От этой игры воображения нас отвлекло появление Норбу Ламы. Широкое загорелое лицо, миндалевидные глаза, черный узел волос, круги в ушах и — необъятность живота, вздымающегося под свитером.

Сегодня «смешение полов» охватывает весь мир. Иногда только по стилю игры можно определить, кто играет на поле в футбол — женщины или мужчины.

Хотя мы смотрели на Норбу Ламу не без удовольствия, пришлось нам сказать сирдару, что, к сожалению, мы не можем брать в экспедицию беременных женщин, даже если они хороши собой. Да, этим славным людям есть о чем порассказать. Я представляю себе, как они, сопровождая еще какую-нибудь гималайскую экспедицию, одетые в грязные свитера с трехцветной чехословацкой эмблемой, сидят у костра, попивают чай и держатся за животы от смеха. Сахибы из Чехословакии не могут отличить мужчину от женщины!

Норбу Лама приподнял свитер, размотал шерстяной шарф, и на его животе мы увидели засунутый за пояс большой непальский нож-мачете, называющийся «кукри», в кожаных ножнах, кожаный мешочек с рисом, мешочек с трутом и кремнем для разведения огня.

Февральское солнце горит над святынями Сваямбунатха, шелестит листва деревьев, щиплет ноздри едкий дым жертвоприношений, и Норбу Лама рысцой бегает вдоль строя молитвенных мельничек, поскрипывающих при вращении. Приглушенно звучат бубны, язычки колокольчиков, подвешенных к крышам пагод, раскачивает легчайший ветерок, взлетающий с холмов вверх, к синему небу, на котором сбиваются в стада белые облака.

Первые нелады с шерпами ждали нас 19 марта, на шестнадцатый день пути из Дхаран-Базара к Макалу. В первый раз мы разбили лагерь на снегу, напоминающем весенний фирн в Крконошах. Лагерь находился на широком хребте на высоте 3600 метров, на границе рододендронового леса и альпийских лугов, у перевала Шиптона, через который нужно было пройти, чтобы попасть в долину реки Барун Кхола, берущей начало на ледниках Макалу.

Пришлось нам перестраивать караван, потому что число носильщиков с трехсот сократилось до одной трети и весь груз предстояло переносить через перевал в несколько этапов. Экспедиция попала в затруднительное положение, что дало шерпам возможность предъявить свои требования.

Сначала мы не понимали, чего же хотят шерпы. Еще в Чехословакии из переписки с «Гималайским обществом» мы знали, что должны обеспечить их одеждой для похода и высокогорья, снаряжением для устройства лагеря и лазанья по горам, что шерпы хотят получить от нас все: от носовых платков, нижнего белья, свитеров, рукавиц, двух пар ботинок на каждого, стеганых пуховых костюмов и спальных мешков до штормовок, шарфов, полотенец, шерстяных брюк и фланелевых рубашек. Но о том, что шерпам понадобится по два спальных мешка на брата (один легкий — на время пути, другой — пуховый для высокогорья), ледорубы (желательно производства западных фирм), что их не устраивают чехословацкие высокогорные ботинки и пуховые куртки, что им нужны подтяжки для того, чтобы с них не спадали брюки, — обо всем этом нам стало известно только теперь, когда был разбит лагерь у перевала Шиптона и носильщики решили нас покинуть.

Не имело смысла объяснять шерпам, что ледорубы, кошки и веревки — собственность «Чехословацкого союза физического воспитания», хотя некоторые из нас наивно пытались познакомить их с принципами нашего физического воспитания. Просвещение привело к тому, что шерпы с яростью воткнули ледорубы в снег перед командирской палаткой, возвратили спальные мешки и, засунув руки в карманы, демонстрировали свое упрямство у кухонного очага.

Мы мерзли на гребне уже третий день. Временами шел снег, ботинки постепенно пропитывались влагой, носильщики нарочито медленно переносили багаж экспедиции к перевалочному пункту. Время остановилось, каждый день носильциков приходилось убеждать, чтобы они шли вверх; некоторые из них, в первую очередь те, кому из-за нехватки обуви пришлось идти по снегу босиком, вернулись вниз, где светило солнце и зеленела трава.