Воспоминания - страница 13

, чего я принципиально избегала. Впоследствии и этот единственный случай был мне поставлен в вину.

Члены Общества любителей мироведения читали много популярных лекций по астрономии. Я тоже принимала в этом участие как в самом Петрограде, так иногда и в других городах поблизости. Пришлось поехать и в Лугу. Мне было даже интересно посмотреть, в каком положении находится наша «дачка из сарая», побеседовать с соседями. Мы не были там с лета 1918 г. При наступлении Юденича белые побывали в Луге, потом дачку национализировали, вывезли мебель, кого-то поместили там. Соседи усиленно советовали мне хлопотать через Смольный о возвращении домика нам. Заявление мое поддержал и Метеоритный отдел Академии наук, и я получила резолюцию о том, чтобы жильцов из домика переселить, мебель нашу возвратить, а дачку передать нам в собственность. Повезла я этот документ в Лугу, и на двух подводах вернули нам отобранные вещи. Пришлось выселиться и «захватчикам», у которых не было даже ордера на эту жилплощадь. Они сказали, что уже предчувствовали эту неприятность, так как курица у них стала петь петухом, а это не к добру, как всем известно.

В конце года я вышла из состава сотрудников Вычислительного института — вероятно, потому, что мне трудно было совмещать работу там с моей службой в Институте им. Лесгафта и с общественной работой в Р.О.Л.М. Оба эти учреждения и небольшая обсерватория помещались в собственном доме Института им. Лесгафта по ул. Союза Печатников (б. Торговая, д. 25а). Так как центр тяжести моей работы переместился из университета в это помещение, то было уже неудобно продолжать жить на Тучковой набережной. В ночное время Николаевский мост разводился, и это связывало меня во время наблюдений или заседаний.

Проведя с мамой лето 1922 г. в Луге, где в домике уже жили две очень милые особы, мы возвратились в Петроград и вскоре поселились там в том же доме и даже по той же лестнице, где находилась обсерватория Института им. Лесгафта. Это мне было очень удобно. Отношение ко мне было очень сердечное и заботливое. Отказавшись от мысли сдавать магистранские экзамены, я спокойно выполняла порученную мне Н. А. Морозовым вычислительную работу, и по поводу ее возникали у меня и собственные идеи. Развитие их превращалось в научные статьи, охотно печатаемые в «Известиях института Лесгафта». Общественная моя работа в РОЛМ тоже расширялась. Совету Общества пришла мысль увековечить память скончавшегося молодого астронома М. А. Вильева продолжением его труда — составления списка солнечных и лунных затмений для глубокой древности, т. е. продолжения в глубь веков знаменитого канона затмений Оппольцера. Это очень помогло бы историкам в их хронологических исследованиях. Объем этой работы очень большой, но, пользуясь вспомогательными[8] таблицами, ее может выполнять и неспециалист. РОЛМ вело переписку с большим числом любителей по всей России и решило предложить желающим из них участвовать в этих вычислениях. По смерти М. А. Вильева заведывание этим отделом было поручено мне, я вела переписку, посылала задания, получала обратно готовые вычисления, выверяла их и сдавала потом секретарю Общества для перепечатки на машинке. Кроме голых цифр и кратких к ним примечаний, ничего в этой переписке не было. Однако и это было мне потом зачтено за контрреволюционную агитацию (статья 58 Уг. кодекса), Был мне поручен еще отдел падающих звезд — печатались в журнале «Мироведение» мои инструкции любителям по этому вопросу, полученные наблюдения мною обрабатывались. Как и вся деятельность в РОЛМ, обе эти работы мне не оплачивались, но я считала себя обязанной помочь молодежи. Многие из молодых членов РОЛМ потом поступали в университет, и из них вырабатывались серьезные специалисты.

Способствовала этому и лаборатория Института им. Лесгафта, которою руководил упоминавшийся выше Г. А. Тихов. В эти годы — 1922 и 1923 — он в Пулкове разработал способ массового определения цвета звезд, пользуясь неточностью фокусировки своего инструмента — Бредихинского астрографа. На снимках звезды имели различный вид в зависимости от их цвета: «красные» — вид колечка, «голубые» — вид диска с темным ядром, промежуточные оттенки — среднее между двумя этими изображениями. Г. А. Тихов поручил мне разработать 10-балльную шкалу этих изображений, и по этой шкале в две руки определялись цвета тысяч звезд в избранных участках неба. Эта большая, задуманная Г. А. Тиховым, работа велась помощницами Г. А. и в Пулкове, и у Лесгафта. Конечно, я принимала в ней постоянное посильное участие.