Война после войны - страница 66

Этих взяли случайно. Всех двенадцать. Хотя в селе их было больше. Дело было так. Вэвэшный спецназ гнал остатки большой банды. Банда серьёзная — наёмники. Не только из Турции, но и арабы с немецкими паспортами. Идейные, значит. Бинтов-шаболов кровавых по кустам понабросали. Оставили четыре трупа — не отступали, удирали безо всякой карты. Наобум. Потому и скрылись: все «логичные» маршруты были перекрыты. Спецназовцы по инерции зашли в село, ближайшее по маршруту. Оно оказалось на ингушской территории, но население смешанное — есть и чеченцы. Они особняком жили. Вэвэшники прошерстили несколько домов. Следов бандитов не обнаружили, но сразу наткнулись на нескольких «работников». Их с летних стоянок уже забрали, а на «зимние квартиры» еще не спрятали. Октябрь. «Работники» — ребята незатейливые: «Один не пойду. Только с Николаем-маленьким. Он мне бутылку должен». «Где Николай-маленький?» — «Вон там». «Маленький» тоже не идет без «Вовки-немца»… Так двенадцать и насобирали. Местные сначала поартачились: «Прокурор жаловаться будем. Президент письмо писать». Пытались и шантажировать: «Зачем корову зарезал?», «Зачем женщину приставал?» На них цыкнули. Кто знает, как работает спецназ, догадывается, что в рейде не до женщин с коровами: не знаешь, кто кого пасёт-догоняет — мы духов или духи федералов. Спецназовцы доложили наверх. Наверху — не до гуманитарных операций: «Почему духов отпустили?» Потом сообразили, что к чему, дали команду оставить при «работниках» одного-двух спецназёров, чтобы привели освобождённых в базовый район. Остальным — без остатков банды не возвращаться. Хоть с живыми, хоть с мёртвыми.

Спустя часов пять все освобождённые (ставить кавычки или нет?) кучкой сидели у импровизированного автозака, ГАЗ-66 со стальным контейнером-камерой в кузове. Под охраной вэвэшного часового. Впрочем, внутрь их не загоняли. Некоторые, возможно, самые старые и измождённые, иногда сами поднимались в контейнер — полежать на полу. Хотя разве металлический пол теплее земли? Почему их разместили у автозака? — Не ясно, куда девать, к кому они ближе. Прежде всего, по санитарным нормам. Да и подозрительность называется на войне бдительностью. Бывали случаи, когда вместе с освобождёнными заложниками пытались легализоваться отпетые духи. Некоторые даже весьма правдоподобно рассказывали чужую биографию. Чужую — это того, кого уже нет в живых.

Сейчас они грелись у костра. На воздухе — плюс 4–5. Несколько картонных коробок от пайков валялись тут же. Пайки им дали сразу. Предложили разогреть на костре. Куда там! Съели так. Подошёл медик. Кого-то проверил. Все кашляют. И с сыпью на коже. У некоторых на голове подозрительные плеши. Медик ничего не сказал, быстро ушёл. Потом принесли несколько буханок хлеба. Кстати, хлеб — по полбуханке на брата — умяли в пять секунд. Многие и потом что-то жевали-грызли. Например, сухари из пайка, которые сами солдаты почти не едят, тем более на боевых, когда кормят прилично. Чем они грызли сухари — неясно: зубов ни у кого не было. Много пили воды: им принесли котелка четыре. Они просили ещё технической, из камеры. Медик не дал: «Вам ещё полтора часа лететь»… А когда не грызли, жадно курили: каждый получил по пачке «Примы». Один из них затушил ещё длинный окурок в банке с остатками тушёнки, доел остатки, потом достал из пачки новую сигарету, а затушенную спрятал за подкладку телогрейки. И еще: им дали газету, причём, недавнюю — разжигать костер. Один из них взял её в «щепотку» — за середину абы как сложенной полосы. Так берут незнакомую вещь.

Что на них было? Одним словом — рвань. Но какая, одной фразой не описать. Бросалась в глаза нелепица в «гардеробе»: на остатки длинной осенней куртки натянута короткая женская кофта или драный свитер. Многие сидели в одинаковых грязных камуфлированных штанах. Возможно, им их выдали уже вэвэшники — из автозаковского «комплекта». На эту же мысль наводили и военные ботинки: берцы — не берцы, что-то стоптанное, замызганное и без шнурков. И последнее, никто бритвенными принадлежностями не пользовался уже давно, может, никогда. Сквозь неровную волосатость лиц смотрели разные глаза: тупо-безразличные, с шизофреническим отливом, бегающие, с конъюктивитом, заплывшие глаза пьяницы-полутрупа. Речь… Остались подробно заполненные листы допросов.