Встань над болью своей - страница 6
А произошло это так.
В ту сентябрьскую ночь мы ставили противопехотные мины на никем не обороняемом просторном пляже неподалеку от села Балабино. Работы предстояло много: надо было за ночь поставить три ряда мин на участке протяженностью почти полкилометра. Поэтому моей изрядно поредевшей команде придали взвод из роты лейтенанта Брезнера. Вместе со взводом, хотя в этом и не было особой необходимости, пошел на задание и сам Брезнер.
— Хочу заняться минным делом, — заявил он. — А то с самого августа только и знаю, что копаю КП и НП…
Бойцы снаряжали взрыватели, копали лунки в песке, укладывали рядом с ними мины, а потом аккуратно прикрывали их сверху слоем песка. Однако самую главную работу — установку мин в боевое положение — выполняли я и Брезнер. Конечно, можно было поручить это дело рядовым или сержантам, но они работали гораздо медленнее нас. А времени было в обрез: пока мы скрытно пробирались по плавням к пляжу, прошла уже половина ночи.
— Не могу смотреть, как они копаются! — имея в виду бойцов и сержантов, нервно дернул плечом Брезнер. — Давай покажем им класс!..
Было темно, сыро и неуютно. Моросил тихий и вкрадчивый дождь, и мы с Брезнером работали в плащ-палатках. Тяжелая, намокшая ткань плащ-палаток не только сковывала движения, но и не пропускала воздуха. Под ее покровом было душно, как в парной, и пот градом катился по моему лицу, по груди и спине…
Немцы, видимо, и не подозревали, что происходит на противоположном берегу Днепра. Они время от времени пускали над рекой одну пулеметную очередь, потом другую и надолго затихали. Зато нас постоянно беспокоили осветительные ракеты.
Через каждые двадцать минут над Днепром ослепительно вспыхивала, подобно маленькому солнцу, ракета, а следом за ней с правого берега доносился слабый щелчок выстрела. Потом несколько минут ракета, подвешенная на парашютике, медленно спускалась вниз, встречалась со своим отражением в воде и гасла. При первой же вспышке ракеты наши бойцы плашмя падали на мокрый песок. И только я и Брезнер застывали в полной неподвижности, превращались на какое-то время в живые статуи. Падать нам было нельзя: любое резкое движение, когда у тебя в руках мина и взрыватель, могло окончиться печально.
Так же, как и я, на какое-то время превращался в неподвижную фигуру и мой ординарец Коля Лесовик, неотступно ходивший следом за мной.
На груди — под плащ-палаткой — у Коли болталась противогазная сумка, наполненная снаряженными взрывателями, и он время от времени совал мне в ладонь очередной взрыватель.
— Только не вздумай падать! — строго предупредил я его. — Со взрывателями шутки плохи! И пуговиц не соберешь…
Первый ряд мин мы с Брезнером поставили сообща.
Шли с разных концов навстречу друг другу. А потом разделились: Борис начал ставить второй ряд, а я третий. И здесь дело пошло быстрее — в нас возник дух соревнования.
Взлетали и повисали над Днепром ракеты, я застывал в неподвижности, потом протягивал руку за очередным взрывателем, нащупывая крошечное отверстие в толовой шашке, вставлял в него взрыватель, опускал снаряженную мину в лунку и протягивал руку снова…
— Отстаешь! — задорно крикнул Борис.
Я посмотрел вперед и увидел, что он на самом деле обошел меня на две или три лунки. И я уже собирался сказать ему, чтобы он не спешил, что в таких делах лучше придерживаться поговорки: «Тише едешь — дальше будешь», — но опоздал.
Там, где на коленях, склонившись над очередной лункой, стоял Борис Брезнер, взметнулось пламя, ахнул взрыв и что-то мягкое, похожее на большую лягушку, с силой ударило меня по лицу (только много позже я догадался, что это была кисть левой руки Бориса).
«Неужели немцы? — подумал я в первый момент. — Неужели обнаружили? Тогда почему я не слышал свиста снаряда или визга мины?»
Я понял и бросился к Борису.
Он по-прежнему стоял на коленях, вытянув вперед руки и покачивая из стороны в сторону головой, с которой слетела каска. Уже начинало светать, и я разглядел, что у Бориса начисто оторвана кисть левой руки, а на правой остался только большой палец.
И тут я услышал странный звук. Показалось, что где-то рядом из неисправного водопроводного крана сочится слабая струйка. А потом я увидел, как из левой руки Бориса, из рассеченной артерии фонтанирует на песок даже в темноте алая кровь…