Высокие звезды - страница 11

— Ну что, Ико, — спрашивал он своего ослика так, словно тот мог ему ответить, — поработаем сегодня?

Глухо стучали копыта животного по каменистой тропинке. Ико ступал ровно, ему было безразлично, под гору или в гору идёт дорога. Всё так же размеренно и неторопливо постукивали его копыта, борона волочилась следом, оставляя на земле ровные полосы царапин.

— Ты знаешь, — продолжал Хуан Гонсало, — у нас впереди тяжёлый день. Тебе предстоит вывезти столько камней, сколько ты не вывозил за всю свою жизнь. Они очень тяжёлые.

Ему стало жаль маленького ослика Ико. Ведь тому и так перепадало: то он поднимал воду из колодца для того, чтобы напоить овец, то на нём возили зерно к мельнице, то ездили верхом в Санта-Риберру. Ослик сносил всё безропотно и только иногда артачился. В таких случаях на него ничего не действовало — ни крики, ни ругательства, ни угрозы. Даже мягкосердечный Хуан Гонсало иногда не выдерживал и давал своему любимцу несколько оплеух.

— Только не упрямься, — приговаривал юноша, — и тогда всё будет хорошо.

Вскоре они забрались на вершину холма, и Ико остановился. Но Хуану Гонсало не хотелось думать, что ослик вновь заупрямился, и он стал рассказывать о том, каким будет будущее поле.

— Если мы сможем обработать его в этом сезоне, то непременно посеем овёс и у тебя, Ико, будет, что есть. Ты вдоволь получишь сытного овса и забудешь, что такое сухое невкусное сено.

Юноша наклонился и взглянул в глаза ослику, приблизив своё лицо к его морде.

— У тебя умный взгляд, ты многое понимаешь, хотя и не умеешь говорить. Что бы ты мне сказал, если бы обрёл дар речи? Да, я знаю, ты пожаловался бы на свою судьбу, но поверь, и моя не легче, и я работаю с рассвета до заката, и в моей жизни тоже не предвидится улучшения. Она пройдёт так же размеренно, как и у моего деда, как и у моего отца. И скорее всего, мне никогда не придётся увидеть дальние края, мы никогда не попадём с тобой туда, за горизонт, — и Хуан Гонсало указал рукой на синеющий океан. — А там, мой милый, лежат другие страны. Но и в них жизнь не легка. Думаешь, я тебя обманываю?

Юноша слегка потянул поводья, но Ико словно врос в землю и не сдвинулся ни на шаг.

— Мне доводилось говорить с людьми, вернувшимися из чужих краёв. Они говорят, нет жизни лучше, чем в родном селении и дураки те, кто ищет счастья за морем. Ведь мы с тобой не такие. Ну, пошли!

На удивление, Ико безропотно сдвинулся с места, и борона вновь загрохотала, подскакивая на небольших камнях.

— Осторожнее, не спеши так, — Хуан Гонсало еле поспевал за ослом.

Его манило, притягивало к себе чёрное пятно свежевскопанной земли и вымытая дождём куча белых камней.

— Стой! — закричал юноша, и ослик покорно остановился.

Камни один за другим ложились между зубьями бороны. Вновь заболели руки, натруженные ещё вчера, заломило спину.

— Э, нет, — сказал сам себе юноша, — не нужно прислушиваться к боли, ты ещё слишком молод для этого. Работай, и всё пройдёт. Не слишком ли много я положил камней? — забеспокоился Хуан Гонсало.

Но Ико, не дожидаясь приказаний, сам потянул борону в сторону ручья.

— Ого, да ты всё понимаешь, тебя даже не нужно подгонять.

И тут юноше вспомнилось, как он ещё маленьким мальчиком любил бросать камни в воду. Он подвёл осла к самому берегу ручья и стал сбрасывать камни с крутого берега. Глухо камни ударялись в каменистое ложе ручья, мириады брызг разлетались в разные стороны.

Это показалось юноше настолько забавным, что он даже рассмеялся.

— Так мы с тобой построим огромную плотину, и у нас будет своё озеро, а в нём рыба.

Хуан Гонсало постоял на берегу, глядя, как бурный поток извивается между только что сброшенных камней. Обломки скал тут же побелели в воде.

— Давай за следующей кучей, — почти по-дружески предложил юноша ослу, и они вновь отправились к черневшему прямоугольнику поля.

Хуану Гонсало казалось, сколько он ни берёт камней, сколько ни перевозит их Ико, камней от этого меньше не становится.

Однако Хуан Гонсало с удовольствием вдыхал запах свежей земли. Она издавала ни с чем несравнимый аромат, и юноша то и дело блаженно прикрывал глаза, а затем нагибался и разминал в руках жирную землю.