Высокие звезды - страница 47

— А, теперь понятно, — сказал крестьянин, — наверное, ты дожидался темноты, чтобы залезть в дом к какой-нибудь красавице, да так, чтобы тебя никто не заметил.

Хуан Гонсало ухватился за эту спасительную версию.

— Возможно, вы и правы.

— Ну, конечно же, он едет к красотке, только почему-то очень мрачно смотрит на всех.

Хозяин таверны Санчо тут же нашёлся, что спросить у крестьянина в измятой шляпе.

— А что, твоя дочь одна осталась дома?

Крестьянин задумался.

— Эге, парень, а как зовут твою красотку? Может, ты и впрямь отправляешься к моей дочери?

Все захохотали.

— Нет, она живёт далеко отсюда, и я знаю, кто её отец. Да и он знает меня.

— Ну что ж, тогда счастливой дороги.

Хуан Гонсало попрощался и покинул таверну.

Он сел на своего ослика и прислушался. Издалека доносилось не очень-то мелодичное песнопение дона Родриго.

— Нам туда! — шепнул Хуан Гонсало Ико, и ослик засеменил по белеющей в темноте дорожке.

Вскоре пение сделалось громче, и Хуан Гонсало попридержал Ико.

«Почему он так медленно едет?» — подумалось юноше, и он попытался разглядеть в темноте сеньора де Суэро.

Наконец, он разглядел коня, но на нём не оказалось всадника. Сам дон Родриго вёл своего скакуна под уздцы, явно пытаясь оттянуть встречу со своей женой, да заодно проветрить голову после изрядной выпивки.

Дон Родриго вовсю горланил:

Хуан Гонсало, путаясь в узлах, принялся отвязывать винтовку от седла. Он старался действовать осторожно, чтобы предательски не звякнуло железо.

И вскоре винтовка оказалась в его руках, неудобная и тяжёлая.

Дон Родриго, медленно ведя коня под уздцы, поднимался в гору.

— Вот, чёрт, забыл слова, только и помню: пляшут пьяные у бочки. Нет, пьяные не пляшут, они обычно лежат или спят. Но ведь я же, иду? — задавал себе вопрос за вопросом дон Родриго, нимало не смущаясь тем, что его голос разлетается над всей округой. — Значит, пляшут пьяные у бочки… А может и мне сплясать? — и он попытался пригласить на танец своего коня.

Но тот явно не хотел слушаться пьяного хозяина.

— Ты тварь, — наконец догадался дон Родриго, — тварь, да к тому же упрямая. Ты настоящий осёл.

К счастью, конь не понимал, о чём говорит хозяин, иначе бы непременно обиделся.

А дон Родриго, пользуясь непонятливостью животного, называл его всеми словами, какие только приходили ему на пьяный ум.

— Вообще, ты ничего не понимаешь, — закончил свою тираду сеньор де Суэро, — ты даже спеть не можешь.

Дорога, извиваясь, уходила в рощу, и Хуан Гонсало потерял сеньора де Суэро из виду.

— Скорее! — он сжал пятками бока Ико и тот как мог быстро помчал своего хозяина.

Хуан Гонсало чуть не наткнулся в темноте на сеньора де Суэро. Тот привязал коня к дереву и никак не мог застегнуть штаны.

Юноша бесшумно соскользнул с Ико и, пристроив винтовку в развилке ветвей, начал старательно целиться. Практики стрельбы у него почти не было, но он не сомневался в успехе, уж очень близко от него стоял сеньор де Суэро.

Однако то, что казалось таким лёгким, осуществить было не так уж просто.

Дон Родриго, изрядно напившись, стоял, качаясь из стороны в сторону. И Хуану Гонсало приходилось водить стволом винтовки, чтобы держать его на прицеле. И каждый раз, когда юноша был готов нажать на спусковой крючок, дона Родриго, как, на зло, качало. Ещё бы немного — и Хуан Гонсало, возможно, выстрелил бы, но тут сеньору де Суэро пришла в голову очередная блажь.

Он опёрся о ствол дерева, чтобы крепче держаться на ногах, а правой рукой обхватил шею коня, склонил голову и чуть не заплакал.

— Какой же я несчастный человек, — запричитал дон Родриго, — никто меня не понимает, ни жена, ни Марианна, ни даже ты. А самый гнусный человек, который только может быть на свете — это Диего Кортес. Я подозреваю, крадёт он наши деньги, да и крестьян и арендаторов против нас настраивает.

Хуан Гонсало вспомнил слова старого Сальвадора: «Прежде чем выстрелить во врага, ты должен его окликнуть».

А дон Родриго говорил, не умолкая. И Хуан Гонсало подозревал, даже если он сейчас крикнет, сеньор де Суэро вряд ли его сейчас услышит.