Я не я - страница 54

— Вот послание Вильгельма в Крейгмиллар! — он достал из рукава платья свиток с печатью и нарочно демонстративно стал медлить, кому вручить его — законной супруге или любовнице Маргарет.

Маргарет не выдержала и жадно вырвала депешу сюзерена из рук шерифа. Лихорадочно развернув свиток, вдова, прежде чем начать чтение, невольно сомкнула на миг глаза, собирая силы на известия. Она решалась: читать ли его вслух или у нее не хватит духу озвучить письмо. Но губы были безмолвными, словно не подвластные ей. Она, не меняя позы, пробегала глазами витиеватые парафразы Вильгельма, пока не наткнулась на слова: «…Дункан пропал без следа…»

Свиток вылетел из рук Маргарет, будто сорванный ветром осенний лист дубрав, сама же вдова намеревалась сделать то же самое, лишившись чувств. Мужественный Локсли не позволил ей упасть, предвидев результат потрясения. Морай подхватил вдову Маккоул на руки и опустил на господское кресло во главе обеденного стола. Растерянная Лилиас кружилась над бессознательной мачехою, в надежде быть полезною.

Иэгэн недолгое время боролся с желанием поднять выпавший свиток самолично и ознакомится с содержанием, но чувство ответственности (как врачевателя) за нуждающегося в его помощи клановца, превозмогло. К тому же его самого страшила эта еще не озвученная никем весть.

Послание, наверно, силой неведомой, во время своего полета было направлено к ногам истинного адресата, потому что обращение Вильгельма носило имя супруги Дункана — «Равенне Маккоул».

Джессика нагнулась и подняла злосчастное письмо.

Надо отдать должное, Джессика Паркенс, проявила в очередной раз необычайную стойкость. Она читала медленно и, казалось, была абсолютно спокойна. Но это была лишь видимость! Ознакомившись с письмом, Джессика почувствовала желание такой невероятной силы вернуться назад в свое время — закрыть вдруг глаза и очнуться в своей комнате лондонской квартиры. Чтобы все, что она пережила с момента ее поездки в Шотландию, оказалось лишь сном. Местами чудесным, волшебным, но в большей мере нелепым, невероятным, тревожным и горестным! Зачем злодейка-судьба с ней так жестоко играет?! Зачем мучает и терзает?! Зачем дарит ни с чем несравнимые возвышенные чувства и отбирает любую надежду и веру в светлое будущее?!

Пополудни этого же дня Джессика в сопровождении сестры Дункана отправилась в молельню замка. Это причудливой формы строение Крейгмиллара было возведено на некотором расстоянии от основного. Обе спутницы спешили возблагодарить небеса за то, что сегодня после нерадостного визита шерифа они послали неожиданно луч надежды — чудесную гостью с тем же именем, что и у сестры Маккоулов — Лилиас.

Оказывается, именно она была «Первой ногой». Она прибыла в Крейгмиллар раньше шерифа Суонстонского, просто ей пришлось некоторое время ожидать господского приема на кухне (так всегда милостиво поступали здесь с пешими путниками: обогреют, накормят). Эта девушка проделала немалый путь, чтобы добраться до клана Маккоул. Была она не одна, а с мужем, Джоном (кстати, жгучим брюнетом!). Супружеская пара, как полагается, пришла с символическими дарами: углем для очага, хлебом для стола и виски для главы семьи. Но не это запалило искру надежды в сердцах крейгмилларцев. Она сообщила всем, что Дункан Маккоул жив и дала ориентир, где его искать.

Морай Локсли никого не удивил после появления этих молодоженов своим поведением, он без особых приготовлений вскочил в седло, наспех простился со всеми, выразив надежду, что сможет отыскать Дункана Маккоула, и отбыл за содействием и одобрением задуманного к Вильгельму I.

Большая часть измученных и упавших духом пленников Грахама очень скоро перестала вести счет однообразным безрадостным дням. Но к ним нельзя было отнести Дункана, Донована и их нового знакомого аравийца Зафара. Каждый из них упорно отмерял путь расставания с дорогими сердцу вещами: будь то свой край, родовой клан, друзья или возлюбленные.

Трудный морской путь, который преодолели эти три невольника, только закалил их дух и волю к свободе.

Однако так легко переносимая аравийцем Зафаром жара пустынного края, в котором оказались путники-невольники, становилась мучительным и безжалостным палачом для пленников-европейцев. Теперь была очередь Зафара позаботиться о благосостоянии Дункана и его соратника Донована. Город, в котором оказались «люди» Грахама: и наемники, и невольники, Зафар знал, как свои пять пальцев.