Заброшенная дорога - страница 40
Атаульф вернулся в комнату — маленький светлый кабинет, украшенный фресками пастельных тонов с нимфами и цветами, — и сел в кресло против Плацидии. Оба молчали. Августа ловко низала на нить бисеринку за бисеринкой. Лик Спаса Нерукотворного на полотне был почти завершён.
— Августа, — заговорил наконец визигот, — в какую игру вы играете?
— «Вы» — это кто? — Плацидия едва заметно улыбнулась.
— Это тоже часть вопроса. Вы, играющие в игру — вы кто? Кто дёргает нас за нити?
Августа положила вышивку и посмотрела ему в глаза прямым немигающим взглядом.
— Хороший вопрос. Я вижу, ты успел кое-чему научился в Риме. Вот тебе честный ответ. Мы — это тридцать-сорок семей, владеющие почти всем в Италии и на Западе. Римское государство, все эти армии, ведомства, суды, законы — орудие нашей власти и защиты нашего имущества. Орудие старое и негодное. Слишком громоздкое, ненадёжное, неповоротливое, дорогостоящее. И мы сейчас его упрощаем. Вашими руками.
— Я не совсем понимаю, — пробормотал Атаульф.
— Гораздо дешевле нанять варварское племя для одноразовой кампании, чем содержать регулярную армию, набирать, обучать, платить этим дармоедам в мирное время. Дешевле раздать земли в кормление вассалам, чем содержать прорву ненасытных чиновников и законников. Слишком дорого содержать города с безумными тратами на водоснабжение, полицию, пожарных, с этими цирками и театрами, риторскими и философскими школами. Их тоже давно пора разогнать. Кто из городских бездельников годится к работе — поверстать в крестьяне и раздать помещикам, кто нет — пусть сам заботится о себе. Да, жить простому люду станет хуже, но на то есть церковь, она каждому в два счёта объяснит, что он не голодает, а богоугодно постится. Ну и чтобы занять делом всяких умников — тут церковь тоже незаменима. Пусть умники устремляют мысли к божественному, а не пытаются сообразить, как тут на земле всё устроено, не то, глядишь, и вправду сообразят… Стало понятнее?
Атаульф глядел на девушку молча и в полном оцепенении.
— Если умники захотят перебежать, например, к персам или просто спрятаться, — продолжала Плацидия, — на этот случай у нас есть специальные люди. Следят, чтобы такого безобразия не было. Более серьёзная угроза: вы можете не согласиться на роль орудия. Вы, варвары. Можете запросить себе долю власти, а не только жалованье. Что ж, мы готовы делиться в разумных пределах. Мы и раньше принимали в свой круг новые семьи. Одни кланы вымирают, другие приходят со стороны — так было всегда… Ну а если вы вообще откажетесь играть по нашим правилам… Тут опять поможет церковь. Не император, так папа, но в Риме всегда будет сидеть человек, к кому вы будете ползти на четвереньках, целовать туфлю, каяться и молить о прощении…
Атаульф вскочил, с грохотом отбросил кресло — и в глазах Плацидии впервые мелькнул испуг.
— Сука!
Он смёл со стола шкатулку. Несчётные бисеринки раскатились по полу стрекочущей многоцветной волной. Плацидия вжалась в кресло.
— Сука, вот ты кто! Может, нам просто вырезать все ваши тридцать семей? А? Просто взять и всех вас вырезать? — Бледный Атаульф сжимал и разжимал кулаки.
Плацидия перевела дух.
— А ты мне нравишься, — сказала она снова с полным самообладанием. — Ты забавный. Может, поженимся?
— Грех и погибель! — закричал Левкон, растопыривая крылья. — Грех и погибель! Блуд и чревоугодие!
— Попугай ревнует? — хихикнула Аретроя. — Где только набрался этих словечек, ведь ты не крестопоклонник?
— Нам с Левконом довелось посещать самые разные места, — устало сказал Олимпиодор. — Мы слышали всякое.
Они лежали в постели в тесной, убранной венками из левкоев каюте на прогулочной барке. Нил веял в окно вечерней прохладой. По всей необозримой поверхности Реки виднелись украшенные цветами и флагами барки, слышалась разноголосая музыка свирелей и тимпанов. Эпагомены кончились. Египет праздновал Новый год.
— Прости, — сказал философ, — я вынужден поделиться с тобой неприятной новостью. Возможно, посольство в Мероэ отменяется. Прошёл слух, что в Константинополе его сочли слишком дорогостоящим и ненужным.
Аретроя резко сбросила его забинтованную руку с плеча и села на кровати.