Замуж за барристера - страница 48

Элизабет помолчала, но Энтони в своих мыслях этого даже не заметил. И тем сильнее изумил его ее вопрос:

— Почему мне кажется, что вы говорите сейчас не о себе? — задумчиво проговорила Элизабет. — Вернее, о себе, но не в роли такого ангела?

— Я и ангел? — недоумевая, что могло натолкнуть ее на такую мысль, спросил он. Элизабет повела плечами.

— Вы всем стремитесь помочь, — напомнила она. — Оправдать невиновных. Защитить нуждающихся. Оградить беззащитных. Восстановить справедливость даже в ущерб себе. Разве я не права?

Высшей похвалы Энтони слышать еще не приходилось.

— Добром за добро, мисс Уивер! — честно сказал он. — У меня всего лишь хорошая память.

Элизабет не думала о том, что принимает сказанное им на веру. Что, по сути, у нее не было ни одного доказательства его искренности. Что это точно такие же слова, какие говорил ей Эшли и которые она столь категорично отвергла.

Невозможно было сомневаться в этом взгляде и в этом выражении лица. Казалось, для мистера Рида ее доверие было вопросом чести, и она не устояла перед порывом души.

— И все же, быть может, вы окажете мне любезность, забыв о моей предыдущей бестактности и позволив мне считать себя вашим другом? — без малейшего кокетства и нерешительности спросила она. Почему-то в эту секунду стало безразлично и его странное сватовство, и еще более странное поведение после него. Сейчас мистер Рид был просто человеком, которого Элизабет ни за что не желала бы потерять. И ей очень хотелось надеяться, что он чувствует к ней то же самое.

— Я мог об этом только мечтать! — так глубоко и проникновенно проговорил он, что Элизабет, высвободив руку из-под сюртука, протянула ее ему. Ей было мало фраз, ей нужно было убедиться в том, что она правильно все поняла, она жаждала снова ощутить то странное животворящее тепло, что уже однажды наполняло ее сердце и заставляло его замирать в предчувствии. Ведь не показалось же и не придумалось. И если Энтони…

Он встал, прежде чем дотронуться до ее пальцев. А потом, застыв в глубоком поклоне, прикоснулся к ее руке губами, и Элизабет затрепетала от совсем незнакомого, совсем неизведанного… Что же за власть имел над ней мистер Рид? Эшли десятки раз целовал ей руку, и Элизабет оставалась равнодушна даже к самым смелым знакам его внимания. А сейчас короткое, едва ощутимое прикосновение бросило в краску и сбило дыхание. И лишь новый раскат грома позволил Элизабет прийти в себя и сохранить лицо.

— Какая крепкая крыша у этого здания, — произнесла она, потому что надо было хоть как-то продолжить беседу. Мистер Рид давно уже выпустил ее пальцы из своих и встал по ту сторону костра, а Элизабет все не могла решиться заговорить, опасаясь, что голос предаст. — На улице дождь стеной, а внутри — ни капельки. Кто мог бросить такую отличную ферму?

Энтони промолчал, лишь подбросив в огонь еще пару досок.

— Это же ваша земля! — неожиданно осознала Элизабет и потупилась, поняв. Отвела взгляд в сторону. — Папа говорит, ваш отец был отличным помещиком: Кловерхилл при нем процветал. Ваш брат, к сожалению, совсем забросил хозяйство, предпочитая путешествовать, но вы, я уверена, если только захотите, сумеете вернуть вашему дому былую славу! — тут она снова осеклась, вспомнив о его профессии, кинула на него быстрый взгляд и уточнила: — Если, конечно, вам самому это нужно.

— Каждому человеку нужен дом, — невесело усмехнулся Энтони. — К сожалению, выбора у меня нет.

— Не любите Кловерхилл? — с удивлением отметила Элизабет схожее с ее отношение к поместью. Мистер Рид повел плечами.

— Я прожил в нем в общей сложности около полугода. Конечно, поначалу, по приезду из Италии, он поразил мое воображение: отец, как вы верно подметили, любил свое поместье и всячески за ним ухаживал. Тогда его земли казались арендаторам лакомым кусочком и приносили хороший доход. Я думал, что попал в рай, и по наивности надеялся, что обрел не только богатство, но и семью. Однако отец умер прежде, чем я успел в это поверить. С братом отношения у нас не сложились. Возможно, причиной тому было отсутствие в наших жилах общей крови, возможно, подробности моего рождения — а Джордж очень трепетно относился к родовому имени и внебрачную связь отца осуждал всем сердцем. Как бы то ни было, а отъезд в пансион был для меня благом. Итон стал мне большим домом, чем Кловерхилл, и, скажу честно, я не испытал ни толики радости, когда поместье отошло ко мне. Однако позволить ему погибнуть окончательно кажется мне кощунством. Кто знает, может, на деле оно и не так плохо, как выглядит?