Замуж за барристера - страница 8

— Не сомневаюсь, что за оказанную услугу папа простит вам любую слабость, — ледяным тоном произнесла она. — И, напротив, будет казнить себя за то, что не сумел распознать ее и достойно позаботиться о вас, подобно мистеру Ходжу.

Мистер Рид ответил не сразу, позволив Элизабет прочувствовать всю жестокость своих слов и помимо воли снова залиться румянцем. Ей еще никогда не приходилось указывать гостю на дверь. Кто бы ни стучался в их дом, всегда получал еду и кров. Мама, не раз голодавшая из-за бедственного положения родителей, часто напоминала маленькой Элизабет о возможности оказаться на месте тех несчастных, которым они помогали. Отец в память о любимой жене привечал нуждающихся, помогая им впоследствии устроиться на работу или в госпиталь. Элизабет видела разных людей, и вряд ли мистер Рид был худшим из них, даже если все рассказы Эшли о нем имеют под собой почву. А если нет…

— Думаю, вы правы, — наконец проговорил мистер Рид и, чуть отвернувшись, посмотрел на идущую за оградой дорогу. — Не стоит мне портить вашей семье праздник своим присутствием. Буду благодарен, если вы передадите отцу мои извинения и пожелания им с супругой крепкого счастья. Всего доброго!

С этими словами он чуть поклонился Элизабет и зашагал к открытым воротам. А у нее вдруг перехватило горло, да так, что она не сумела даже попрощаться в ответ.

К праздничному столу Элизабет возвратилась в полном разладе с самой собой и тут же наткнулась на вопросительный отцовский взгляд.

— А где мистер Рид? — спросил Томас Уивер и обвел глазами владения, словно стараясь обнаружить за розовыми кустами своего гостя. — Неужели вы разминулись? А я обещал, что ты покажешь ему сад.

Внутри у Элизабет шелохнулось недовольство тем, что отец, несмотря на обещание, все же бессовестно вмешивался в ее судьбу, однако одолевающий стыд покуда перекрывал все иные эмоции. Нет, не имела она права так унижать человека, да еще и перед лицом Эшли, который тоже внес немалый вклад в то, чтобы мистер Рид ушел. Они вдвоем набросились на него, как будто он был их злейшим врагом. А он ведь даже… и не воспользовался своим правом на Элизабет. И не стал отвечать так, как она того заслуживала после своего выпада, хотя уж барристеру-то вряд ли пришлось бы лезть за словом в карман. Пожалел ее самолюбие? Или просто не захотел продолжать неприятный разговор? В любом случае это никак не вязалось с нарисованным Эшли образом наглого и беспринципного человека. И Элизабет снова не знала, чему верить.

— Кажется, прогулка настолько его утомила, что он решил отправиться домой, — вперед нее сообщил Эшли, защищая кузину от отцовского гнева. — Во всяком случае, мы с Элизабет застали его уже у ворот.

Томас Уивер недоверчиво взглянул на него, потом перевел взор на дочь, и Элизабет заметила, как недоумение на его лице сменяется откровенным недовольством. На племянника? Или на нее?

— Эшли предложил ему взять коляску, — вступилась она за кузена, — но мистер Рид отказался…

Отец дернулся было в сторону, словно готов был немедленно броситься за своим знакомым и вернуть его в Ноблхос любой ценой, но все же удержался на месте, очевидно вспомнив, что сегодня уже доставил неприятностей молодой жене и не желая вновь оказывать ей столь же дурную услугу.

— Это который такой Рид? — раздался скрипучий голос, принадлежавший миссис Бенсон — вдове предыдущего приходского священника и бывшей няне Томаса Уивера. Она по дряхлости лет проспала почти всю церемонию бракосочетания и теперь тоже мирно почивала в кресле под сенью раскидистого дуба, покуда вдруг не решила вступить в беседу. — Неужто младший? Его лет пятнадцать в Кроукомбе не было. Я уж думала, и сгинул, безбожник. С его-то наклонностями — никто бы не удивился.

— A что он сделал? — мигом спросила Эмили, крутившаяся рядом с миссис Бенсон, и, прежде чем кто-нибудь успел перевести разговор на другую тему, та махнула рукой.

— Воришка он был, — осуждающе припомнила она. — Поначалу яблони с мальчишками обтрясал — ну да это полбеды. А потом мелкие вещи стали красть. To у одного. To у другого. У мужа моего покойного, помнится, часы вытащил, поганец этакий, — а часы-то фамильные были, из чистого золота. А он, значит, по карманам шарить выучился, ну и…